- Вы обознались, добрый человек. Я не брат Фестер, - выпалил я.
- Как так? Шутить изволите! Ха! Не ожидал от вас, не ожидал! Но я-то вижу! И книжку вашу, господарь проповедник, и кольцо, и послушника, прошу прощения, назюзюкавшегося!
А он упорный в своем заблуждении. Оглянувшись на спящего Улле и гогочущего Инграма за соседним столом, я понял, что помощи ждать не приходится, поэтому сделал единственное, что могло сразу развеять сомнения моего нового знакомого. Я откинул капюшон. Мужчина замер на полуслове, и я разглядел недожёванный кусочек баранины у него на языке. Керт, увидав мою красивую физиономию весь напрягся. Хорошо хоть к мечу не потянулся, и на том спасибо. Неведомый! А ведь когда-то я был еще ничего, если уж не симпатичным, то… Эх. Чего поминать то, чего больше нет?
- Я, как вы верно заметили, тоже чту законы всемилостивейшего Фараэля, однако никак не могу быть братом Фестером. Уже хотя бы потому, что звать меня иначе. Я Хаген, а этот спящий юноша – Улле. Тоже добрый фараэлянин, но еще не послушник.
Мужчина встревожился, закусил бороду, нервно потер руку и спрятал что-то в карман. Быстро оправившись от замешательства, он снова нацепил на себя улыбку. Хлопнув слугу по плечу, дав знак расслабиться, снова заговорил.
- Простите меня, брат Хаген, виноват! И вправду, обознался. Совсем, видать, замотался. Меня зовут Джервис, я подмастерье кузнеца, ну, как подмастерье, почти что мастер, но все еще на побегушках у старого Экхарда. Ничего, не долго осталось – свою кузню открою, и никто уж мной не помыкнет, я вас уверяю. Это у меня, так сказать, последний забег. Теперь двигаю обратно, в Вальдорф. Сначала доберемся мы с Кертом до Меркиля, а оттуда уж морем до самого дома. Верно говорю, Керт?
- Да, мастер, верно.
- Ну вот. А вы? По каким таким делам в такой-то глуши? Расскажите, потешьте историей.
- Я и мои спутники, - я кивнул в сторону Инграма, который опять сгребал в карманы выигрыш, - Несем слово Фараэля и помогаем страждущим. Насчет моего азартного товарища я не уверен, но этого юношу я точно приведу к свету. Он молод, и искушения греховной жизни еще не укоренились в его душе. Путь наш долог, и я не хотел бы обременять вас, мой друг, тяготами моей ноши. Наша дорога ведет нас, - тут я на мгновенье замешкался, пытаясь выдумать хотя бы отдаленно разумную цель пути, - ведет нас в темный, далекий край, где еще не чтут законов Фараэля.
- О! Так вы семпларий! Как же я сразу не догадался. А ведь мог бы. Вид у вас, - тут Джервис пытался подобрать слова помягче. - Вид у вас внушающий уважение. Сразу ясно – многое повидали, через многое прошли. Никогда я еще не встречал странствующего проповедника. В Анандере вас и не найти. Вы всегда на миссиях, несете свет, и тому подобное… Очень приятно! Рад встрече!
Тут Джервис энергично затряс мою правую руку, все еще разглядывая мое кольцо, с смущенным видом, что был одновременно и подозрительным, и виноватым. Чего-то я не понимаю.
- Но знаете, я конечно не могу присоединиться к вашей священной миссии, хоть я и верный слуга Фараэля, это безусловно. У меня, понимаете, свои обязательства перед покупателями, кредиторами, перед моим прекрасным мастером Экхардом, да хранит его пламень Фараэля. И все же, я могу составить вам компанию. По крайней мере до Меркиля. С меня стол, с вас истории о ваших свершениях. Уверен, они откроют для меня много нового, просветят, и я стану ближе к пониманию замыслов всеблагого хранителя. Что скажете? Не будет против компании честного купца?
- Я не против. Думаю… мм… моим спутникам будет полезно общество моего единоверца.
- Замечательно! Ты слышал, Керт, брат Хаген поедет с нами! Вот отрада, хоть будет с кем поговорить, а то твое молчание меня уже в смертельную тоску вгоняет. Да, брат Хаген, к вопросу о молчании. Давеча рассказал мне один карл такую жуткую историю…
***
Я думал, что поездка в телеге, да еще с человеком, прекрасно знающим дорогу, будет отличной идеей. Как же я ошибался. Понятно, почему его слуга был так неразговорчив - Джервис не затыкался ни на секунду. Вообще. Неведомый! Я ловил себя на мысли, что хочу его придушить даже сильнее, чем Филиппа или Свенда. Когда похмелье прошло, моя голова не переставала болеть, и тому виной был наш новый словоохотливый попутчик. Притом меня он донимал больше всех. Улле он окрестил пустой головой, а Инграма – грубияном. И только я получал одни лишь лестные эпитеты. И больше, больше пыток его нескончаемой болтовней. Купец пытался расспрашивать меня о моем прошлом, о том, что довелось увидеть, но я осмотрительно уклонялся от прямых ответов, сводя все к размышлениям о духовности и прочем. Чтобы хоть как-то поддержать легенду об умудренном опытом проповеднике, я пересказывал услышанные мной в Драмунгваарде истории, переделывая их на свой лад в подобия поучительных историй. Скоро он успокоился и не стал упорствовать в расспросах, чему я был несказанно рад. Покуда он сам не затюкал меня своими россказнями.