Хаген нахмурил брови и, водя пальцем по загогулинам на обложке, начал читать.
– Бук-варь се-вер-но-го на-ре-чи-я для… для и… ино… и-но-зем..– он запнулся и прокашлялся, – Для чужаков в общем. С картинками. Ученый этот, Ремулом звать, головастый такой, чудной. Всюду с бумажками бродил, чиркал, много ездил в наших краях. Странное занятие, как по мне, но мужик он был что надо, в меру простой, порядочный такой. Не похож был на обычного южанина. Они, кстати, южане то бишь, себя северянами кличут, хохма, да? А нас язычниками и дикарями называют, как будто мы сырое мясо едим и под себя мочимся. Так вот.. О чем то бишь я.. Ага! Ремул. Его, походу, ученый люд недолюбливал, а вот с людьми обычными, что с вояками, что с землепашцами, он всегда общий язык находил. Сам он мне все твердил: «Какой позор, ты со мною столько лет провел, а даже слова «трактир» не разберешь!» Я их, конечно, по запаху находил раньше, но спорить не стал, учил с ним, долго, правда, но потом еще сгодилось по жизни. Так что, я, как и ты, не вижу ничего дурного в книгах – никогда не знаешь, от чего тебе польза выйдет. А уже тебе точно пригодится. Может к такому же чудаку, как Ремул, и прибьешся, и будешь как сыр в масле кататься.
Так что буду учить тебя потихоньку, пока в дороге будем. До Драмунгваарда две недели пути или все три будет, если не повезет с погодой. Самое сложное будет ждать нас напоследок – горный перевал у Серебряного хребта. Поднимемся к подножью, выйдем на тропы караванщиков и будем надеяться, что ущелье сейчас можно пройти.
– Нам еще и горы переходить? Серьезно?
– Ага. Но это ничего – там не слишком высоко, самая низкая часть хребта – торговый люд его с телегами переходит, правда по весне. Не спорю, это сложнее, чем топать по равнине, но мы справимся – нам же телегу не тащить. Главное смотреть, куда ступаешь, да веревкой обвязаться, чтоб не ухнуть с тропы. Опасность в том, что дорога меняется каждый год. Тут подтает, тут замерзнет. Возможно, придется карабкаться по скалам, аки козлы. На этот случай я тебе эти клевцы и захватил, – Хаген раскрыл сумку и бросил мне сверток, – не крааф’бары, конечно, такими не зарубить, да и ржавые они чутка, но для дела сгодятся, на разок. Но нам-то больше и не надо, верно говорю?
Он подмигнул. Я кивнул и раскрыл сверток – парные клевцы, темный метал покрыт бурыми пятнами, как лесной камень – мхом. Насквозь проржавелые. Не соврал, но приукрасил. И вот от них будет зависеть моя жизнь. Мне стало дурно. Ловкостью я никогда не отличался, и не разу не сумел вместе с другими мальчишками подняться на крутые склоны на западе от деревни. Каждый раз, когда ловил себя на мысли о падении, то воображение живо рисовало красочные картины торчащих из плоти костей и прочих увечий. Да… И вот такой ловкач хочет пересечь пустошь. А потом забраться на гору. И начать новую жизнь. На лицо наползла кривая улыбка. Я буду полным придурком, если поверю, что у меня все получится. Даже Белый Путь не кажется сейчас таким диким выбором – в конце концов, неизвестность дает слабую надежду – вдруг вышел бы на соседнее племя, вдруг бы приняли, или старейшины под конец сжалились… А тут я уже знаю с чем придется столкнуться, и уверенности не испытываю. От слова «совсем».
– Я высоты боюсь.
– Все боятся. Жить захочешь – страх переборешь. Ладно, хватит об этом – нам еще идти и идти. Ты давай, Темиель, подсаживайся пока, посмотрим какой из тебя ученик.
Действительно. А вдруг? Нелепицы же случаются. Поплотнее закутавшись в плащ, я подсел к Хагену и начал слушать. До сих пор не верилось, что старейшина грамотным оказался. Поразительно, насколько один день с Хагеном был интереснее, чем вся прежняя жизнь под родительской крышей. Впрочем, интереснее вовсе не значит счастливее. И уж всяко не приятнее. Как вообще можно желать приключений? Я усмехнулся про себя, вспоминая мечтательные разговоры своих одногодок про жизнь вдали от дома. Поменяться бы с ними местами…
– Ты слушаешь вообще?
– А?
– Да, правильно, «А». Рисуется так и эдак. Мелкой и большой. Мелкая завитулька на женский сосок похожа, что от холода воспрял… Видел хоть, как выглядит? Ну? Похоже? Ты кивай хоть, если понял…
***
Ледяные хлопья забивались мне в ноздри с такой скоростью, что я сморкался каждый шаг и еле успевал обтирать сопли, чтоб они не заледенели. Нос распух, ресницы слипались от инея, а на одежде набралось столько снега, что, казалось, я стал весить вдвое больше. Ноги в теплых сапогах потели и холодели с каждым мгновением все сильнее. Интересно, сколько нужно времени, чтобы напрочь их отморозить? Хорошо еще, что снегоступы не давали провалиться под снежную коросту. И спасибо отцу за наглазники - без них вовсе бы дороги не различал.