- Ха! Не шуткуй об энтом, Бертрам, им же ни-ни, не дозволено, а Хагену с евоной рожей и вовсе не обломится. Прелестницы – это по нашей части, сам знаешь.
- Так нам же навроде тоже нельзя…
- Ну-ка цыц! Ничо такого не позаписуно, я у настоятеля давеча выспрашивал. Он говорил: «кто деву насильно бесчестьем поразит, тот грех совершает, а кто по веленью сердца оступится, но раскается – прощен будет». А мы же не насильствуем, они сами до близости охочи.
- Ну это ясное дело. В ополчении одни доходяги да старики, они нам и в подметки не годятся. Есть, что показать. – тут он хватанул себя промеж ног и рассмеялся. – Чего встал, послушник? Топай давай!
Святые воины Фараэля, защитники веры, образчики морали, чести и достоинства. Холера! Гнусные насекомые. Едва получили звания полноценных темплариев, но уже набрались высокомерия от старших товарищей. Повинуясь привычному раздражению, какое у меня вызывали эти мелкие паскудники, я приблизился к Бертраму, выпрямился во весь рост, скинул шаперон с гладко выбритой головы и подставился незрячим глазом. Неловкая ухмылка застыла на его неприятном лице, едва тронутом редкими волосками бороды. Люблю такие моменты. Я возвышался над юнцом почти что на целую голову. И продолжал молчать, впившись взглядом. Вот и улыбка совсем сползла и храмовник начал отводить глаза. Уже не потешается, нервничает.
- Кхм, брат Хаген, я это…
К тебе вернулась вежливость, какой приятный сюрприз.
- Отвори ворота, - я прошептал ему на ухо.
- Да-да, сейчас.
Он кинулся распахивать дверь, и я прошествовал внутрь, на ходу возвращая капюшон на привычное место. Обычно жрецы носят шапероны только в пути, но для меня сделали исключение, дабы я не слишком привлекал к себе внимание. А я этим пользовался, когда нужно было сделать совсем наоборот. Признаюсь, это доставляло мне удовольствие.
Конечно, я всего лишь послушник, пускай и самый старший по возрасту. В храм забирали малых детей, как только они миновали шестую зиму. Беспризорников могли взять и в возрасте вдвое старше. Я же по меркам молодняка был стариком. Без роду, без племени, со страшной рожей и смешным акцентом. Но за три года, что я был при храме, у меня появилась определенного рода репутация. Меня находили странным, обходили стороной и выдумывали истории о моем прошлом, одна нелепее другой. Время, проведенное на каторге, меня закалило, и теперь, когда у меня был свой теплый уголок и стол дважды в день, тело окрепло и набралось силы. И пусть я носил простое жреческое платье, все равно выглядел внушительно. По местным меркам я был крупным мужчиной. Однако дело было не только в моей внешности, вернее, не только в ней.
В то злополучное утро, определившее мою дальнейшую судьбу, Улле стал свидетелем того, как храмовники сражались с наемниками работорговца, что обманом выкупал детей и женщин у семей, попавших в долговую кабалу. Мой друг был так впечатлен и очарован благородством праведных воителей, что тут же изъявил желание вступить в их ряды и не отходил от капитана темплариев, покуда тот не обещал замолвить за него словечко. Незамутненная, почти детская вера и печальный собачий взгляд мальчишки сделали свое дело - его встретил первый жрец храма, настоятель Абеллард собственной персоной. Старика растрогало такое рвение, а Улле без утайки рассказал все о своих злоключениях. Естественно в его рассказе то и дело всплывало мое имя, после чего настоятель загорелся желанием встретиться с неизвестным семпларием, каковым он меня счел исходя из рассказов парня, и отправил за мной своего доверенного помощника, брата Эймара.
Эймар почуял неладное просто взглянув на меня, и сразу же начал подозревать во мне вора или убийцу, что обобрал несчастного проповедника и присвоил его имущество. К счастью для меня, настоятель Абелард решил меня допросить, прежде чем повесить. Зная простодушие Улле, я сделал ставку на откровенность и выложил всю правду, не забывая отрицать заверения моего друга в моих чудотворных способностях. Скромные успехи на поприще просвещения безбожных язычников севера и познания во врачевании в итоге склонили чашу весов в мою пользу. В тот же день нас приняли в послушники: Улле начал тренироваться с будущими храмовниками, а я засел за учебу вместе с местной ребятней.