Я взял ключ, поклонился и застыл в ожидании дальнейших распоряжений.
- Вернусь не скоро, возможно завтра. Разложи здесь все по своим местам. Я проверю! И приведи приборы в порядок, вымой, сними десятка два листьев бореца… О! Ты достал каломель! И даже две, нет, три меры гремучего серебра… Так-так, а масло…
- Купоросное масло я уже убрал в ящик к жгучим реактивам.
- Хм-хм. Это хорошо. Я удовлетворён. Наконец будет чем заняться! Вот, - он кинул серебряного орла. - И оставшиеся деньги можешь оставить себе. Благодари мое хорошее настроение.
Солер схватил свой кожаный ларчик и направился к двери.
- Платье просто приготовь, я вернусь за ним сам. Нужно забежать к настоятелю, - уже уходя он обронил через плечо, - Кстати, заходил твой безмозглый дружок. Он сегодня будет нести факел или что-то такое. Не важно. Просил его навестить.
Посвящение! Неведомый, как я мог забыть! Я спешно опустошил сумки и бегом помчался в комнату Солера. Покои наставника напоминали развороченную кладовку: одежда была скомкана и разбросана как попало, обувь пачкала кровать, пустые бутылки дорогого галатского вина десятками валялись на полу, какие-то мензурки, склянки и записки в равной мере занимали все имеющееся пространство. Книги, добротные тома в коже с уголками из драгоценных металлов, высились стопками, покоились на шкафах и подоконниках, грудой лежали на столе вместе с бумагами, залитыми чернильными кляксами.
Кое-как откопав относительно свежее платье, я водрузил его на стойку и старательно прошелся по нему щеткой. Внешне чистые сапоги разили наповал, прямо до рези в глазах. Я обдал обувку душистой цветочной жидкостью и комнату заполнил тяжелый сладкий запах. Солер заказывал духи ящиками и выливал на себя чуть-ли не по пузырьку, прежде чем выйти в город, так что все-равно не заметит. Я взглянул на тени за окном. Близился полдень, надо спешить, или Улле будет дуться на меня до скончания времен.
На мгновение в моей голове возникла безумная идея привести комнату в надлежащий вид, однако я быстро отогнал эту мысль. Однажды я уже заимел нехилую взбучку за проявленную инициативу. «Я ничего не могу найти, бестолочь, кто тебя просил?» У Солера было свое понимание того, что такое порядок. Я запер дверь на ключ и пустился вниз бегом, минуя пустынную послушницкую. Чем ближе я был к боевому кругу, тем чаще мне на пути встречались другие фигуры в светлых платьях. Очевидно, что не я один хотел взглянуть на испытание темплариев.
***
Внутренние территории храма Фараэля были обнесены каменной стеной. На естественном холме у главного входа, обращенного к Меркилю, высился сам храм, или темплум, как его упорно называл настоятель. Мне не раз пришлось подниматься на самый верх и следить за надлежащим состоянием Негасимого Пламени. Все прочие жреческие постройки так или иначе ютились вблизи храма, в то время как будущие воители Фараэля жили и тренировались обособленно от остальных, в массивной башне, фортизарме, чем-то напоминающей донжон Драмунгваарда. Именно здесь рассчитывали укрыться городские богатеи в случае нападения разбойников с Островов. Миновав внутренние ворота, разделявшие земли храма на жреческую и храмовничью половины, я сразу же направился к галерее второго этажа, где уже было не протолкнуться от десятков галдящих послушников.
Боевой круг был скромным внутренним двориком башни, не больше двух дюжин шагов в диаметре, и с кругом не имел ничего общего, ибо имел четыре угла. В прочие дни именно здесь проходили их занятия боем, однако сейчас в центре стояло пять незажженных жаровен, которые обступила десятка темплариев. Лица были скрыты под шлемами, тела сверкали начищенной кольчугой, а в руках - щиты и металлические пруты, обернутые плотными слоями ткани. Каждый адепт культа по истечении срока послушничества проходил незамысловатый обряд посвящения с зачитыванием клятв и окроплением кровью горящих углей. Однако среди боевых братьев Меркиля существовали традиции, которые позволяли юношам получить новый ранг раньше положенного срока при условии, что будущий темпларий рискнет пройти испытание сталью и огнем. Стать храмовником иным способом считалось зазорным, а порой, если послушник чересчур засиживался в сколуме, на него и вовсе могли повесить клеймо труса или слабака.
Задача была простой и понятной – поджечь свою жаровню факелом, но вот выполнить ее было не так легко. Полноправные храмовники должны были всеми силами не давать испытуемым и шанса добраться до цели: лупасить дубинками, толкать щитами, сбивать с ног, гнать прочь, и даже насмехаться над дерзким решением юношей считалось в порядке вещей. И была еще одна заковыка, неочевидная на первый взгляд. Металлические дубинки были обернуты в столько слоев ткани, что удар переставал быть ощутимым для здорового молодого тела, однако промасленную ткань поджигали о факел, что нес претендент, и по истечении времени каждый новый удар становился все опаснее. Разбитые головы и сломанные кости не были чем-то из ряда вон выходящим. Если парень ронял факел или испытание затягивалось, а стальные пруты полностью обнажались, послушники сдавались и ждали своего шанса в следующем году.