Улле метнулся прямо на храмовника и, перехватив факел двумя руками, засадил черенок прямо в шлем противника, а ударом ноги отправил его на землю. Но не побежал дальше. Перед ним еще стоял другой, что мгновенье назад, по-видимому, оскорбил моего друга в сокровенных чувствах. Ошарашенный темпларий нанес удар, но Улле был быстрее и просто перехватил остывший прут правой рукой, уперся ногой в щит, вырвал оружие из рук противника и отбросил в сторону. И снова меня удивил.
Он набросился на воина в полном доспехе, повалил его наземь, придавил горло факелом и, с утробным рычанием, замолотил кулаком по шлему, каждый раз оставляя кровавые отпечатки. Если мне не изменял глаз, то сталь шлема начала сминаться под ударами, сдавливая голову храмовника, отчего тот начал неразборчиво просить пощады. На выручку товарищу подоспел второй темпларий, оправившийся от падения, и попытался оттащить Улле, но схватил с локтя в шлем. Мой друг переключился на нового противника, схватив того за ремешок шлема и, сорвав его, втопил темпларию в лицо головой, отчего тот снова оказался на земле. Нависнув над поверженным воином Фараэля, Улле заревел, как дикий зверь.
- Я достоин! – лицо доброго парня было застывшей маской ярости, которая, как ни странно, не уродовала его, но делала вид пугающим. - Достоин!
Темпларий с разбитым лицом счел разумной идеей не вставать на пути разбушевавшегося послушника, а второй так и лежал на спине, тихонько напоминая о себе сдавленными стонами. Улле подошел к жаровне и поджег дерево, после чего опустился на колени и начал беззвучно нашептывать молитву. Его лицо вновь приобрело тот благообразный вид, который всегда всплывал в моей памяти. Галерея разразилась громким рукоплесканием, криками и улюлюканьем, и громче всех кричал тот рыцарь, что осадил Свенда. Он хлопал в ладоши, раскатисто смеялся, отчего его глаза превратились в щелочки, и длинные темные локоны колыхались в такт раскатам смеха.
- Превосходно! Лучшее испытание, что мне довелось наблюдать! Нет, ну ты видел? Видел? Мне определенно нравится этот парень! Настоящий боец, воин!
А мне было интересно, как я проглядел эту сокрытую ярость в своем друге. Быть может, такое растит обида, подавленные эмоции? Может быть так, а может и нет. Едва ли я способен на что-то, кроме громких криков, хотя я куда более злобный сукин сын. Но все это пустое. Я был рад за друга - он прошел испытание. Ему повезло. Хм. Нет. Скорее, это судьба. Прищурив глаз, я взглянул на солнце – оно едва сдвинулось на палец от полуденной отметки.
***
Сразу после испытания с другом мне поговорить не удалось. Сначала его отчитывал Абеллард, распекая за неуместную жестокость, затем его начали шепотом хвалить наставники-темпларии, журя только для вида, потом ему что-то говорил безымянный капитан рыцарей, а в конце ватага товарищей унесла Улле и рыжего в обеденный зал, где они должны были устроить традиционное пиршество. Какое-то время я еще крутился в гуще толпы, пытаясь выхватить из разговоров, зачем сюда прибыли солдаты, но весь треп был сугубо о выступлении моего приятеля. Встретившись глазами со Свендом на один раз больше, чем я хотел, я решил не искушать судьбу и вернулся к своим обязанностям.
Закончив задолго до захода солнца, я устроился в своей келье с книгой об изготовлении и перегонке лекарственных настоев, которую мне одолжил Солер из собственных запасов. Отличие от местных книг было разительным. Много красок, и все такие сочные, яркие, как будто их только что нанесли, хотя книга явно была старше меня как минимум вдвое. Когда я одолел с десятка три страниц, в мою дверь постучали, после чего раздалось приглушенное ругательство. Я отложил книгу, уже зная кто пришел меня навестить.
- Заходи. - Улле покачивался, но уже скорее не от полученных ударов, а от выпивки, которую шельмы все-таки пронесли в фортизарму несмотря на строгий запрет. - Мои поздравления, темпларий.
Крепко обнявшись, мы расселись у окна. Мой гость приземлился на табуретку, а я притулился на краешке стола. Ох и довольная у него была рожа! Еще бы, сбылась мечта! Эх, кто знает, чем бы я занимался и как жил, если бы не то его судьбоносное решение. Наверняка бы не пришлось заучивать идиотские сказки про выдуманного божка. Да, скорее всего. Может быть я бы устроился к стряпчим или писарем их гильдейском доме хелагскаупов. Знания и вправду открывают новые дороги. Хотя вероятнее менее радужные варианты. Попасть под нож или умереть с голодухи. Одним из первых моих потрясений от жизни в городе оказалось то, что здесь полно отверженных. Бездомные попрошайки, полуживые дети-сироты, которых то и дело находят в доках мертвыми, а то и похуже. Редко можно заметить бездомную девочку – таких быстро пристраивали в бордели гнусные доброхоты. Я оторвался от раздумий, и обратился к другу, который все не решался заговорить.