***
Послушникам запрещалось покидать стены храма, горожан не пускали внутрь, однако и то, и другое имело место, так как жизнь шла свои чередом и не могла следовать человеческим правилам. Торговцы регулярно прибывали к нам с телегами, груженными провиантом и прочими необходимыми в быту вещами, кузнецы приезжали за доспехами и оружием, что нуждались в ремонте, целые орды каменщиков продолжали трудиться над Тревожной башней. Послушники же регулярно выбирались в горы за редкими травами и кореньями, конечно, под присмотром наставников, а храмовники выбирались за стены для конных тренировок и других упражнений, требующих открытого пространства.
Кроме настоятеля Абелларда, жреца-глашатая Эймара и кератора Йорана, чьи обязанности совпадали с занятиями интендантов в замках, относительно свободный доступ в город был и у меня. Все из-за наставника, который хоть и имел множество привилегий, но правом свободного перемещения предпочитал пренебрегать – все время он проводил в лаборатории. За два года, что я провел с ним, у меня сложилось стойкое впечатление, что несмотря на статус жреца, в богов он верит еще меньше моего. Солер был иноземцем, из каких-то галатов, что живут за границей Черных гор к югу от Анандера, и о причинах, что привели его в Меркиль, он не распространялся, как и не считал необходимым объяснять страже, какого черта он отсылал меня за кузнецом в три часа ночи.
Так что для меня покинуть нашу обитель не составляло труда, а вот Улле пришлось обрядить в робу послушника и нацепить на его забинтованную голову шаперон. Стоял ранний вечер, и мы медленно прошествовали через главные ворота.
- Чего-то ты зачастил, Хаген. Солер тебя совсем загонял, – послышался голос зевающего храмовника.
- А кто-то твой друг? – спросил другой, более бдительный страж.
- Я не собираюсь тащить все один, я не лошадь! – огрызнулся я, не оборачиваясь. – Чего спрашиваешь? В добровольцы хочешь, помочь?
- Да я просто так, спросил, чего ты! Мне вообще нельзя, я на посту…
- Вот и стой, да не усни там, я затемно вернусь, – напоследок бросил я, и мы продолжили спуск.
Отойдя на достаточное расстояние и скрывшись из поля зрения стражников, я наконец выдохнул. Прошло гладко, хотя невелико дело. Врать я уже давно пообвык, и теперь это выходило легко и непринужденно. Улле тоже расслабился и с облегчением заулыбался.
- Ловко ты все провернул, я бы так не смог…
Я только отмахнулся. Не доходя до торговых рядов, мы разделились и условились встретиться в «Веселом утопленнике» на закате. Честно говоря, я не имел никакого права потешаться над романтическим увлечением друга, так как у меня самого было рыльце в пушку. После долгого пути, каторги и уединенного послушничества, выходы в город напоминали мне походы в цветник: казалось из-за каждого поворота на меня глядела красивая девушка. Я понимал, что совсем изголодался по общению с прекрасным полом, можно сказать жаждал его. Не то чтобы у меня был какой-то опыт, не считая давнишних детских шалостей, вызванных природной любознательностью.
Мое сердце вспыхнуло недюжинной страстью на прошлом Тальвинде, традиционном весеннем празднике, чем-то напоминающим Эйэль, праздник зимнего солнцестояния. Тальвинд отмечался во всех прибрежных городах Андерана и длился с неделю, хотя молодых больше интересовали первые дни праздника, когда выпивка текла рекой, всюду танцевали, играли в игры и запускали игрушечные лодочки в залив. В тот раз Солер отпустил меня на гулянья, и я сосредоточился на том, что выходило у меня лучше всего – я пил. Красноватые отблески костра, вереница поющих и смеющихся. Было весело смотреть на все это со стороны, но вдруг стало еще веселее.
Как снег на голову, на меня повалилась хрупкая молодая девчонка, слегка перебравшая эля. Так я и познакомился с Ханной. Она была красива и сразу запала мне в душу: веселые морщинки по краям аккуратного ротика, большие глаза и длинные волосы, мягкие как шелк. Я был очарован. Да что там, сражен! А она со мной непринужденно болтала, отчего я только больше тушевался. В смущении я прикрывал рукой глаз, но Ханна отняла мою руку от лица и назвала глупым. «Мужчинам идут шрамы». Да. Еще несколько кружек хмельного меда, сладкого, как первый весенний порыв, и мы утонули в объятиях. Так это и случилось. Я познал женщину под аккомпанемент из песен и звонкого смеха гуляющих, в свете костра, в самой гуще праздника.