***
В город я вышел во всеоружии. Оставив шаперон в келье, я постарался изменить свой вид так, чтобы лишь бритой головой походить на жрецов. Подтянул платье повыше на манер кафтана и перевязал темным кушаком, напялил новые сапоги и заправил в них самые приличные из своих портков. Подарок я скрыл в шкатулочке, которую собственноручно вытачивал последние три недели. Выбросив из головы все лишние мысли, включая проникновенные слова настоятеля, сулившие мне интересное будущее. Все это – потом. Лора, жди меня!
Кругом сновали наряженные горожане, сбивались в кучки и, смеясь и болтая, шли в сторону гавани. Уже смеркалось, а значит была пора пускать игрушечные кораблики со свечками. Когда каждый празднующий отпускал свою лодочку в плавание, зрелище было удивительно красивым и волнующими: как будто в сторону зашедшего солнца устремлялись тысячи огоньков надежд и заветных желаний. Грядущую картину могла испортить только погода: как назло, именно сегодня стояла духота и сгустились тучи.
Я прошел мимо закрытой лавки травника и ускорил шаг, озираясь по сторонам в надежде выцепить милое лицо. Припозднился со сборами. Холера! Надо спешить. Лора, наверное, теперь где-то у пристани. Уже в самом порту я услышал знакомый смех. Вот она! Сердце забилось быстрее в предвкушении встречи. Спокойно, спокойно, Темиель, не волнуйся, все будет хорошо! У тебя неплохие шансы. Да, конечно, молодая и красивая девушка мечтает о бритом одноглазом варваре с лицом, разукрашенным шрамами. Заткнись, Темиель! Вот паскудство. Если постоянно вести диалоги с самим собой, внутренний голос становится чересчур своевольным и раздражающим. Нет, конечно, мои непременные параноидальные и упаднические мысли не раз помогали мне избежать неприятностей, однако это в свою очередь мешает расслабиться. Соберись, Темиель, будь уверен в себе! Грудь – колесом, на лице – улыбка! А с кем это она там?
Лора снова звонко засмеялась. Рядом с ней стоял высокий светловолосый парень. Рубаха плотно сидела на нем, обтягивая могучий торс и валуны мышц на руках. Надеюсь, что это ее брат. У нее вообще есть брат? Наверняка, правда я не помню, упоминала ли она… Он что-то вручил ей. Я подошел поближе, огибая их издалека. Цветы. Неведомый! Те самые цветы, да не один цветок, а сразу три! Я и на один не наскреб, а тут. И что-то еще. Золотые серьги. Холера! Она снова смеется и… И… Целует его. И совсем не как брата. И тут ты такой выходишь, красивый, со своей тряпочкой… Заткнись, заткнись, заткнись! Но ведь могло быть хуже, ты мог подойти чуть раньше, опозориться… Да хуже быть не может, куда уж хуже, мать ее! Я так ждал этого дня! Так готовился!
Яркая вспышка озарила темное небо, и следом грянул гром, низвергая на Меркиль потоки воды. Ха-хаха-ха-ха, как символично! Да уж. Шумные стайки молодых людей стали разбегаться под навесы зданий, и прямо мимо меня прошмыгнула Лора со своим, теперь уж ошибки быть не может, возлюбленным. А он ничего. Высок, красив, могуч, голубоглаз, правда с подбитым глазом… Что?!? Ахахаха! Ха! Ха! Невероятно! Ха-ха-ха-ха!
Это был Улле. Не узнал меня. И хорошо. Я перевел взгляд на близлежащий трактир и зашел внутрь.
***
Я не остался внутри. Ушел сразу же, как только раздобыл бутылку крепчайшего меду. Сидел на мокрой жопе на грязной лавке где-то в портовой части города и пил, наблюдая, как ливень топит игрушечные лодочки одну за другой. Прямо как твои мечты. Буль-буль - и как не было. Ну хоть настоятель считает меня многообещающим последователем Слова. Жаль он не знает, что я еще хуже Солера в вопросах слепой веры во Всеблагого-Мать-Его-За-Ногу-Фараэля.
«Люблю дождь, в нем можно спрятать слезы». Так точно, господин скальд, а заодно скрыть факт, что ты обоссался. Я приложился к полупустой бутылке. Все. Закончилась. Сука. И что там еще за подвывание? Кто смеет нарушать уединение моей печали, а? Я вас спрашиваю? Шатаясь, я кое-как поднялся и пошел навстречу еле слышному заунывному пению. А что? Я не против надавать кому-то по роже! Сам словишь в щи, как пить дать. Ну и пусть! Пусть физическая боль соответствует душевной!
В канаве у корабельной мастерской кто-то лежал и тихонько выл. Я подошел поближе. Вгляделся. И увидел. Тут щемящее чувство жалости к себе сменилось волной презрения к собственной слабости. Я просто ничтожество. Разбитое сердце! Настоящая трагедия. Пожалей себя, бедного, несчастного. Ох бедняжка, как же к тебе несправедлива судьба, да, Темиель? А теперь взгляни сюда, видишь, там в канаве? Покуда я заливал свое липовое несчастье, в портовой грязи лежал маленький мальчик и горько рыдал. Как думаешь, у него тоже разбито сердце? Или на него наорал наставник? Или, быть может, он перетрудился и это слезы усталости? Сколько ему, зим пять? Шесть от силы. Смотри, как он толкает и прижимается к неподвижному телу.