Смешно, ага. Я кивнул сцитору и позволил себя увести.
***
Несмотря на суровую внешность и грубый голос, визарий Рикерт внял моей просьбе, и мы сделали две остановки, прежде чем меня отвели в подземелье храма. Первым делом я отпер дверь своей кельи, предоставив взору моего конвоира вид на царящий там бедлам и указал на все еще мирно спящего парня. Как бы то ни было, он оставался мне другом. По крайней мере мне хотелось в это верить.
- Будьте с ним аккуратнее, когда он придет в себя, - я передал ключ храмовнику. – Он разозлится, когда очнется, может даже распустит руки, но прошу, не спускайте на него всех собак за сбежавших собратьев. Улле еще слишком наивен, чтобы понимать, что к чему.
- Мне не нужны советы в воспитании темплариев, – холодно отметил Рикерт. – Лучше позаботьтесь о своем покаянии.
- Это была просьба, визарий, не совет.
Следующей остановкой была послушницкая, где меня уже поджидал заплаканный Манфред вместе с кератором. Велев мальчику подождать, Йоран подошел ко мне и вполголоса заговорил:
- У меня всегда были с этим трудности, а сей отрок пребывает в столь расстроенных чувствах, что только усложняет мне задачу. Не может смириться с потерей, - глаза жреца в этот момент напоминали зенки собаки, вымаливающей кость. – У меня сейчас столько забот. Претор Оллард, приготовления к посмертным ритуалам, да и подвалы фортизармы сами себя не наполнят...
- А чего вы хотите от меня, брат Йоран?
- Убеди мальчика унять гнев и со смирением принять утрату. Как единственный родственник, он обязан присутствовать на обряде и должен вести себя с подобающим почтением, а не мешать жрецам сжечь тело его брата. В конце концов именно ты привел мальчика в храм.
- Я поговорю с ним, но не могу обещать…
- О большем я и не прошу, - кератор отошел за дверь и увел за собой визария, но дверь оставил приоткрытой.
Оставшись наедине с мальчишкой, я присел рядом с ним на незаправленную койку и обвел взглядом комнату, в которой повсеместно царил беспорядок. Представляю, как послушники были взбудоражены утренними событиями. Марширующие рыцари, крики и шум, претор в белом саване. Сейчас их уже наверняка развели по углам наставники – ничто не нарушало привычный уклад обители надолго. Манфред тоже сел и начал выковыривать грязь из-под ногтей. Несмотря на влажные дорожки от пролитых слез, его лицо скорее выражало гнев, нежели скорбь.
- Ты обещал, что здесь нам помогут! – обвиняющим тоном начал он. – А этот Йоран говорит, что они сожгут Велти! И не дают его повидать. Ты меня обманул!
- Я не нарушал слова, Манфи. Все идет своим чередом. Единственный способ помочь Велтену – облегчить переход его души в небесный чертог, и нет ничего лучше, чем предать останки огню в стенах храма. Или ты предпочел бы вырыть ему яму? Или спрятать под камнями, как делают кальды?
- Мой брат не умер! Он, он… - мальчик вскочил и начал кричать, сжав кулаки. – Велти просто заболел! Какой прок от вашего Фараэля, если вы не можете его спасти? Обманщики! Лечите его, а не сжигайте, как полено, иначе я…
- И что ты сделаешь? – я выразительно посмотрел на парня.
Как всегда, мой неприглядный лик немного остудил пыл собеседника. Мальчишка снова плакал, и капли катились по лицу, перекошенному от гнева и боли. Как и Улле знал о судьбе родичей, так и Манфред все так же прекрасно понимал. Это было видно. Сейчас он просто отгонял от себя горькие мысли. Так легче. Вернее, сейчас ему кажется, что так легче.
- Что ты сделаешь, мальчик? Накинешься на жрецов с кулаками? Тогда тебя выпорют и запрут в искупительной. Будешь кому-то жаловаться? Интересно, а будет ли кто-нибудь слушать твои сопливые обвинения? Сбежишь? Пожалуйста! Никто тебя не держит. Возвращайся в канаву, к жизни полуголодного оборванца. Это, конечно, лучше, чем жизнь покорного слуги Всеблагого Фараэля. Или может мне отвести тебя обратно в приют, как мне приказывал брат Эймар?
При упоминании приюта Манфреда передернуло, и в его глазах мелькнул затаенный страх. Неужели жизнь там была еще хуже, чем бродяжничество по стокам и закоулкам? Не хочет туда возвращаться? Страх делает людей покорными… Именно так. Прости меня Манфи - придется разворошить твой страх. Может хоть это тебя образумит...
- Вот чего тебе там не сиделось? Вы были бы живы и здоровы! Сам говорил, что не хотел уходить. Давай я тебя отведу, уверен, тебя там примут с распростертыми объятиями. Небось уже обыскались.