Откуда-то нашлись силы. Я приступил к работе и раз за разом втыкал гвоздь в плотное дерево,стесывая стружку за стружкой. Ладони покрыли занозы и волдыри, но я не оставлял попыток, лишь изредка останавливаясь, чтобы перевести дух, прислонившись спиной к холодному камню. Может быть, если я буду скрести дерево еще сутки, зазора хватит… Неведомый! Как же я устал… Не смей давать слабину, сученыш! Не время отдыхать! Снова и снова, через «не могу», как тогда в забое, я продолжил. Да! Я не сдамся! Я выберусь отсюда!
***
Размыкать веки не хотелось вовсе, но в голове засела мысль, что проснуться надо. Кто-то неразборчиво сопел песенку под нос и, кажется, отливал. Я отчетливо слышал журчащую струйку, пусть и где-то вдалеке. Гадить прямо в храме? Да что это они там, совсем с ума посходили? Погодите-ка… Наконец-то! Не вздумай орать, придурок! Тебя ничего не смущает?
- Эй! Я тут! Это я, Хаген! Вы забыли меня! Выпустите меня!
Я молотил в дверь и орал. Идиот, безмозглый кретин! Заткнись! Только не сейчас, умолкни! Раздался звук тяжелых шагов, эхом разносившийся по подземелью. И свет! Свет пробивается из щелей! Он выпустит меня! Я ликовал. Я спасен! Кем бы ни был мой избавитель, он уже был за дверью – на каменном полу я различил две тени от ног. Тени! Свет! Я снова вижу! Спаситель спросил что-то, но я не разобрал слов.
- Откройте, прошу вас! Час моего наказания уже прошел! Меня можно выпустить! Я буду вести себя как можно лучше, я клянусь вам, брат мой! Открой же дверь.
Я замер, преклонив колени, с замиранием сердца вслушиваясь в ласкающий слух шелест засова, покидающего свое гнездо. Я улыбался, как последний дурак, но был счастлив. Даже если человек за дверью страшен, как морское чудовище и покрыт язвами с головы до ног, я ему ноги расцелую! Дверь дернулась и со скрипом отворилась. Меня ослепил яркий свет. Фигура снова что-то проговорила, а я снова не разобрал слов. Может я оглох, покуда сидел здесь? Скорее отупел. Я не придумал ничего лучше, как рассыпаться в благодарностях и заулыбался пуще прежнего.
- Спасибо вам, милостивый брат! Спасибо! Я так рад, что вы ответили на мои мольбы! Отныне я ваш вечный должник! - я тараторил и тараторил, как будто кто-то вытащил из меня затычку. - Я так боялся, что вы про меня забыли, думал, умру здесь…
Мой избавитель раскатисто рассмеялся, да так громко и заразительно, что и я начал вторить ему, содрогаясь от ноющей боли боках. Прикрыв глаз рукой, я начал смотреть сквозь пальцы, чтобы разглядеть моего нового друга. Он продолжал смеяться и опустил факел в сторону. Наконец-то мой зрачок освоился, и я разглядел веселого мужчину, в боевом облачении. Кто-то из темплариев? Ну конечно! Только храмовник может быть настолько бесстрашен и шкодлив, чтобы окатить мочой храмовые покои. Кого же мне еще ожидать? Фараэля? Я снова рассмеялся. Какой же ты непроходимый придурок, Темиель… Мой внутренний голос прозвучал с такой холодной злобой и презрением, что смех застрял в глотке.
Храмовник ударил меня ногой в лицо, отчего я повалился на спину, задел ведро и снова расплескал нечистоты по полу. Я даже не сразу осознал, что произошло. Лицо, губы и рот стали очагом боли. Почему он это сделал? Не понимаю. Дождался спасителя, придурок? Я зашелся в кашле, и вслед за кровью и слюной изо рта посыпались осколки зубов. Неведомый! Одноглазый, беззубый… Вдобавок, кажется, у меня сломан нос. Эймар будет доволен твоим искуплением. Заткнись! Он снова замахивается. Да что ж такое!
Очередной удар пришелся по ребрам и перевернулся меня на живот, отчего я уткнулся в загаженный пол. Снова грянул смех. Меня схватили за босую пятку и выволокли в коридор, где впечатали в стену, сдобрив мое очередное падение серией пинков. Я начал пятиться, отползал от мордовавшего меня изверга. Вся грудь в крови, а там где раньше были нос и губы - одно лишь месиво из крови и соплей. Сапоги ублюдка окованы железными набойками. Повезло так повезло. И так больно. Ничего не понимаю. Так будет всегда, если ты не начнешь прислушиваться к голосу разума.
Только сейчас я разглядел своего «избавителя». Рослый бородатый воин был облачен в кожаные доспехи. На поясе его висел меч, топор и несколько ножей. То, что я поначалу принял за кольчугу, оказалось металлическими пластинками, нашитыми внахлест к нагрудной и наплечной броне. Волосы и борода мужчины были сплетены в косы, и на них поблескивали украшения. На шее висел амулет и странные мешочки-обереги, наподобие наузов, что мастерят годи и знахари. Амулет был из черного камня, блестящего как стекло. Черный клинок! Это островитянин, из фризов. Они веками терзают Андеран, ими пугают детей, рассказывая страшные сказки про их жестокие набеги. Неведомый, если он здесь, в храме, это значит…