Ход моих мыслей прервал смех. Фриз вытащил меч и с ухмылкой начал подходить. Ты позволишь нам воссоединиться с Великой Пустотой, или все-таки сделаешь что-нибудь? Я встал на колени и со слезами на глазах умоляюще посмотрел на островитянина. Как отважно с твоей стороны молить о пощаде… Он подошел вплотную, выдал короткий смешок и занес меч. Я закрыл глаза. Все закончится сейчас. В это мгновение я почувствовал, что в моей правой все так же был спрятан гвоздь, зажатый судорожной хваткой. Бей! Я ударил его в пах.
Попал я как следует, точно в цель. На всякий случай я крутанул орудие в ране. От удивления и шока мой противник выронил меч, но, надо отдать ему должное, не заорал. Зато он взвыл следом, когда я подрезал ему сухожилия его же ножом, который стянул с его пояса. Ублюдок завалился на спину. Горло, бей в горло! Да, он наверняка здесь не один, и если к нему подоспеют товарищи…
Фриз застонал потянулся к топору, сразу пытаясь подняться. Я не дал ему такой возможности: оседлал сверху, уперев левую ногу в его запястье, уже сжимавшее древко оружия, следом вонзил лезвие под челюсть и с яростью начал разрывать мышцы и гортань. Вот так, справа-налево, не расслабляйся, режь его как свинью… Первая струя крови ударила мне в лицо, смешавшись с моей собственной. Островитянин продолжал сопротивляться, но быстро стал слабеть, а его удивленные глаза теряли осмысленный блеск. Вместе с хрипом жизнь покинула его. Он был мертв, я все еще был жив, а все мое нутро кричало об опасности. Ничего еще не кончено.
***
Я отполз и прижался к стене. Весь в крови и нечистотах, но тошнило меня сейчас вовсе не от этого – живот похолодел и закрутил, но иначе, чем от голода. Я убил его. Собственным руками убил. Я горжусь тобой, Темиель! Я видел, как из него буквально вытекает жизнь. Теперь я убийца. Но что мне было делать? Вот именно! Ты поступил правильно! Каково это, а? Приятно, да? Не знаю. Нет? Да? Голова закружилась, и меня снова затошнило, я наклонился в сторону. Отчасти для того, чтобы исторгнуть содержимое желудка не на себя, отчасти, чтобы не сталкиваться взглядом с мертвецом. Но блевать было нечем, я был пуст и только сплюнул горчившей от желчи слюной.
Вытерев окровавленные пальцы о рубаху и потрогав ими нос, я пришел к неутешительному выводу. Сломан, чего тут гадать. Неведомый! Зубы, мои бедные зубы! От трех верхних резцов не осталось и следа, а от четвертого остался один огрызок, да и он ходил ходуном. Я сплюнул костяной осколок и поднялся. И что дальше? Как насчет того, чтобы не сдохнуть до исхода дня
Не выпуская ножа из рук, я притоптал факел, погружая подземелье во тьму. Ни один масляный светильник не горел. Значит, за ними не следили как минимум день. Как только глаз привык к темноте, я медленно побрел к лестнице и прокрался на первый этаж. Все двери нараспашку, повсюду раскуроченная мебель – и ни души. Я не стал осматриваться и поднялся выше. Фараэль, если ты и вправду существуешь, то должен быть в ярости. Скрипторий был изувечен. Книжные стеллажи повалены и частично разобраны, кафедры свалены в кучу, а посередине комнаты чернели остатки костра из книг. Солер говорил, что одним из характерных обычаев язычников было осквернение чужих святынь. Мол наш боги круче ваших. Ублюдки. Ладно бы они разбили золотые украшения и пожгли дорогие ткани, так нет же – книги, вместилища знаний. Плоды многолетних трудов исчезли во мгновение ока. Если уж говорить о варварах, то теперь никто меня не разубедит в том, что островитяне – безмозглые чудовища. До Белых Бродяг им еще далеко, но они, как минимум, следуют за ними в моем списке конченых уродов.
Как вор, озираясь и оглядываясь, я осторожно прошмыгнул на крытую аркаду второго этажа, где сразу же спрятался, прильнув к колонне. Ты все еще виден, Темиель! Я присел за сплошной каменной балюстрадой, высунув поверх перил лишь полголовы. Во дворе храма произошло самое настоящее побоище. Куча трупов в жреческих одеяниях валялись на земле. У конюшен и кладовой были развешаны какие-то тюки… Неведомый! Они их развесили, уже мертвых… Из некоторых трупов торчали десятки стрел, как будто на них практиковались в стрельбе. Уверен, все так и было. Кажется, я заметил там детские тела. Тот, слева, у конюшен, очень похож на Манфреда. Помнишь, ты говорил ему: «больше тебе не придется бояться или страдать от голода». Так вот, ты был прав, хе-хехехе-хе… Я не желал всматриваться и подтверждать ужасающую догадку, поэтому перевел взгляд на темплум.