Большая часть островитян сгрудилась внутри храма, у большого костра. В огне проступали очертания шкафов и скамеек, остатки дверей. Ввысь взлетали горящие лепестки книг, звучал смех, изредка перемежавшийся с визгом. Ублюдки пировали, упивались медом, делили храмовые украшения и насиловали женщин прямо там, где я три года возносил молитвы Всеблагому Фараэлю о защите и наставлении. Не шибко-то он отвечает на мольбы, как думаешь? Мне не помогло, жрецам не помогло, бедным девушкам Меркиля не помогло, но больше всего не помог огненноликий бог своему самому преданному и доброму слуге. Раздетое догола изувеченное и окровавленное тело раскачивалось под аркой входа в темплум. Отсюда не разглядеть лица, но я не знаю никого, кто бы носил такую пышную бороду. Абеллард закончил свою жизнь там же, где обращался к своему божественному покровителю. Хе-хехехе-хе, только мне чудится ирония?
Наблюдать это было выше моих сил. Столько бессмысленной жестокости. В этом вся жизнь, дружище Темиель, она полнится презабавнейшими убийствами, веселыми изнасилованиями и уморительными зверствами. Я посмотрел на восток, на город, освещенный лучами заходящего солнца и красными цветами затухающих пожаров. Всюду, куда хватало глаз, тянулись белесые столбы дыма догоравшего города. В гавани я не досчитался судов, но обнаружил новые, под лоскутными парусами. Сквозь распахнутые ворота обители виднелся острог наместника. Там я не заметил следов огня. Может его еще не взяли островитяне? Даже если нет – это ненадолго. Если они захватили храм, то что уж говорить об этой игрушечной крепости? Да, наверное. Вот и все, что осталось от славного города Меркиля. Безнадега. Не вздумай ныть! Все не так плохо. Куда уж хуже-то? Хе-хехехе-хе! Никогда не говори такого вслух...
Я запрокинул голову и посмотрел вверх. Только небо оставалось чистым, ясным и незапятнанным. Загорались звезды, дрожал узкий серп растущего месяца. Что ж, мое время в искупительной подошло к концу. Чувствуешь божественное откровение? Или посидим в темноте еще недельку, поболтаем? Мало в том удовольствия. Вот только не знаю я, как быть теперь. Что делать? Бежать, ясное дело. Куда? Куда бежать-то? И как? Я услышал смех, совсем близко. Здесь, на этаже. Шаги приближались. С колотящимся, как у зайца, сердцем я отступил к лестнице и спустился обратно в подземелье. Еще совсем недавно я всей душой мечтал покинуть его, а теперь это единственное место, где я могу почувствовать хоть какое-то подобие безопасности. Ирония! Захлопнись! Кстати, а ты уже понял, что теперь будешь шепелявить?
***
Я поправил кожаный нагрудник, но тот все равно не желал сидеть как положено. Фриз был высоким, почти с меня ростом, но куда шире в плечах, отчего я больше напоминал скомороха в воинском облачении, чем грозного наемника с островов. Раздетый до исподнего островитянин теперь походил на спящего забулдыгу в канун Тальвинда, если не обращать внимание на колотую рану в шее. Не забудь про гвоздь в промежности! Уверен, о нем он не забывал ни секунды, покуда был жив.
Свою рубаху, точнее те ее части, что оставались относительно чистыми, я разодрал на лоскуты, вымочил в крови и повязал ими голову, дабы скрыть гладкий череп. Благо за неделю взаперти лицо покрылось щетиной. Не борода, но хоть что-то. Не думаю, чтобы моя нехитрая маскировка кого-нибудь одурачила, если бы я засветил свою жреческую морду. Ожерелье из оберегов я нацепил на шею и попытался не думать о том количестве вшей, что явно населяли шерстяные одежды покойника. Затруднение вышло с вооружением налетчика: я все никак не мог его правильно развесить, чтобы ремень не сползал под весом меча и топора. Несколько попыток выхватить оружие одним движением заставили мой внутренний голос расхохотаться. Да, ежели я их не одурачу, то закончу с веревкой на шее, как мои менее везучие братья.
Что ж, пора выбираться, и лучше всего покинуть обитель через малые ворота. Выжить в горах у меня больше шансов, чем в городе, полном обезумевших от резни головорезов. Я насчитал четыре корабля. В храме было от силы две дюжины фризов, значит остальные, если предположить навскидку, то сотни полторы, а то и больше, были в городе. И все же, как они взяли храм? Он же может месяцами выдерживать осаду! Я осторожно выскользнул во двор и побрел к западной стене, с легкостью подражая нетвердой походке осоловевшего пропойцы – я был так голоден и измучен, что это удавалось мне безо всяких усилий.