- О чем ты, Рикерт? - рассеянно проговорил Эймар.
Да что было странного? Кроме тумана и меня-чучела? План провалился, все смешалось и пошло наперекосяк. Люди умирали, кричали, не понимали, что происходит. Молили о пощаде, ревели от ярости, баюкали изувеченные конечности. Кровь. Огонь. Смерть. Все было именно так, как и должно быть. Все, как вы любите. Вот что вы пестуете, сукины дети. Обычное такое дерьмо. Может и к лучшему, что я не помню всего?
- Уже в конце битвы, когда мы одерживали победу, небо прояснилось и туман рассеялся. Как раз тогда Хаген пропал. Мы закончили расправляться с недобитками, и отправились на поиски. Думали, что не углядели, и ты погиб, - визарий украдкой бросил на меня взгляд и тут же отвернулся. – Нашли тебя уже ближе к утру. Ты был на пристани: молча кружил на месте, не говоря ни слова, и не реагировал на наши окрики. А вокруг тебя, на пирсе, на остовах кораблей сидели сотни воронов. И еще столько же кружило в небе. Птицы расступались и отлетали, при нашем приближении, но всегда возвращались на место. Ульрих попытался достучаться до тебя, но ты просто отшвырнул его в сторону. Мы не посовещались и решили оставить тебя в покое. Находиться там было неприятно. Не знаю почему. Меня сложно напугать, но, признаюсь, в тот момент я не хотел и близко к тебе подходить. Шерсть на загривке стояла дыбом.
- Как-то это дико звучит, Рикерт, - с изрядной долей подозрения проговорил Эймар. – Может ты преувеличиваешь? В конце концов сейчас Меркиль – это большое кладбище. Неудивительно, что падальщики слетелись.
- Может и так, может и так. – безучастно ответил визарий. – У страха глаза велики, так ведь?
***
Передав Улле на руки Солеру, я побрел к себе. Хорошо он не приставал с расспросами, а других желающих со мной поболтать не оказалось. Обитель казалась вымершей. Запрев дверь своей опочивальни, я ухнул на сломанную кровать и понял, что ежели сейчас снова не поднимусь, то усну. Нельзя. Надо бы умыться и сменить платье. Ставлю эрлер против коббера, что ландсман жуть как не любит ждать. Так что лучше…
Темиель!
- Чего тебе, сволочь? – сказал я вслух и продолжил стягивать пропитанное кровью сюрко.
А ты хитрый! Закройся, я не в настроении. И так голова пухнет. Ну же, Темиель, не дуйся! Я и сам не могу на тебя долго злиться. С тобой так весело! Хочешь поболтать, тварь? О, нам есть о чем поговорить. В конце концов мы с тобой в одной упряжке. Но для начала тебе стоит выучить мое имя. Итак, позволь снова представиться. Мое имя…
Часть II - Глава V
«Слава больше идет мертвым.
Это одежда с чужого плеча,
живые смешно в ней выглядят».
Эйрих Мануил Сэмит аед Прэти Серенум,
первый историк при дворе императора Криуса II Короткого
... Ла́руа Э́нема Мандукаа́р, – по спине пробежал холодок, стоило губам вновь зашевелиться. – Отныне называй меня так, хотя нет. Мы же с тобою давние знакомые, хе-хехехе-хех… К чему такое подобострастие? Можешь обращаться ко мне коротко и просто – Повелитель.
– Лучше я придумаю тебе другое имя, тварь, – с усилием я вновь овладел мышцами лица. – Как насчет лорда Задницы? Господарь Курощуп? Мастер Зловонный Шептун?
– Пошло, Темиель, пошло…
– Брат Канисганис?
– О, а ты поднаторел в аквитанском наречии. Брат Сучий Скулеж. Плоско и вульгарно. Ничего не меняется – стоит простаку прикоснуться к чужому языку, и он сразу же пытается вызнать, как на нем будет «говно», «хер» и «жопа», – ишь ты, и вправду разговорился, гад. – Прекращай паясничать и брыкаться. Осознай уже наконец, что отныне я твой господин, Темиель, и звать меня должен соответственно. Если ты еще не понял, то я разъясню: твой разум для меня открытая книга, твои секреты для меня известная истина, твой голос выразит мои слова…
– О чем ты, Канисганис? – овладеть языком было непросто. – Я не понимаю тебя. Твой голос становится таким неразборчивым, когда ты мелешь херню… О чем ты, Канисганис?
В ответ в голове раздались неразборчивые звуки, неясные по смыслу, но по форме отчетливо напоминающие брань. Не понравилось. Хех. Так-то.