– Успокойся, парень, я просто переборщил, – состроив сконфуженную мину, я, к своему сильному облегчению, нащупал пульс на шее потерявшей сознание пленницы. – Просто надо ее хорошенько запугать, а то уж больно вздорный у нее характер. Ты сходи пока за водой.
Я раскурил трубку, и, пока ждал своего помощника, мысленно возвращался к вопросу моего самоконтроля. Я всегда сопротивлялся Голосу, но, сколько бы усилий я не прикладывал, мне далеко не всегда удавалось ему противостоять, и все же сейчас он отступил. Что-то я упускаю.
– Вот, – хмуро возвестил мой рыжий напарник. – Чтоб вы знали, брат Хаген, мне не понравилось то, что вы сделали. Вдарить – это честно, да и допрос дело ясное, но вот так измываться – это подло.
– Гэйдин сейчас может быть ранен, или в плену выживших фризов, или вообще в каком-нибудь еще более паскудном положении, а мы тут цацкаемся и торгуемся. Об этом ты подумал, а? – я выпустил колечко дыма и поднялся. – Облей ее и продолжим. Я хочу быстрее разобраться с этим и наконец-то выспаться. Это был чертовски долгий день.
Второе ведро воды-таки привело Лейни в чувство, и та снова открыла глаза. Дрожа и всхлипывая, она сидела в лужице и молча уставилась на меня. Лицо все такое же злое и решительное, но пылу у нее поубавилось, а нижняя губа, лопнувшая до крови и распухшая от удара, подрагивала, выдавая пошатнувшееся самообладание. Ты не дал мне закончить. Закрой рот, или я закончу с тобой.
– Ну что, понравилось? Такое обращение тебе больше по душе? Нравится, когда тебя бьют? И не смотри на меня так, дрянь! Думаешь мне все это нравится? – я присел перед ней и взглянул ей в глаза. – Я тебя, между прочим, узнал. Это ты обокрала ростовщика и попалась на горячем. Плавать бы тебе бездыханной в порту с отрезанными кистями, если бы не я. И вот твоя благодарность. Всего этого можно было бы избежать, если бы ты просто рассказала, что знала. Неужели это так сложно?
Лейни продолжала молчать и буравила меня взглядом.
– Признаться, у меня нет намерения, и тем более желания надругаться над тобой, как над женщиной. Я обычно спасаю жизни, а не наоборот. Вот только время дорого, и поэтому у меня есть только два выхода: либо я оставлю тебя здесь на милость стражников, пока ты не одумаешься, либо я сам достану инструменты и начну снимать с тебя кожу, пока ты не заговоришь. Спрошу только один раз, так что хорошенько подумай, что будешь отвечать. Где сцитор Гейдин и как его найти?
– Я все расскажу, – женщина сглотнула. – Но что со мной будет потом? Как знать, что вы меня здесь не оставите для потехи?
– Я даю тебе слово, что отпущу тебя, как только узнаю все, что мне нужно.
– Ха! Даешь слово…
– Веришь или нет, мне не важно. Ты в праве попытать удачи на пытках или сидя в камере. Ну, что выбираешь?
– Я буду говорить, – скривившись от боли, она указала взглядом на руки над головой. – Только развяжите. Я уже не чувствую пальцев.
– Хорошо, но только давай без глупостей, иначе сама знаешь, – Фалко подошел и вопросительно дернул головой. – Отвяжи ее от решетки и ослабь путы, но оставь руки связанными .
Всхлипывая и баюкая затекшие пальцы, Лейни наконец сумела прикрыться. Исчезла напускная боевитость, плечи поникли: маленькая, забитая, аж жалость берет.
– Может ты, страшила…
– Обращайся к брату Хагену как подобает! – прям временный заместитель Улле, ни дать ни взять.
– Брат Хаген, – сверкнув глазами женщина продолжила. – Может ты мне разок и помог, да только если я расскажу, что знаю, то жить мне останется недолго. Так что ежели ты и вправду весь из себя верный жрец Фараэля, то должен защитить меня, ибо люди, повинные в исчезновении вашего дурака Гэйдина, жалости не знают…
***
Ее рассказ был долог и сумбурен, зато подробен и откровенен. Лейни была воровкой, хоть в этом призналась честно. Родилась она не здесь, а где-то дальше на юге, а в Меркиль попала лет шесть-семь назад, и почти сразу же привлекла внимание каких-то местных торговцев, что были нечисты на руку. Украсть долговую книгу здесь, подсыпать свиного дерьма в чаны с пивом тут, подслушать разговор там. Заслужив определенную репутацию, она начала жить вполне сносной жизнью, пусть ей, как и прежде, приходилось спать каждый раз на новом месте, а порой и голодать.