Спустя два года в городе у нее появился новый заказчик, что платил щедро и исправно, вот только его просьбы с каждым разом становились все более странными. Очень скоро до Лейни дошло, что она не просто ворует для чьей-то выгоды, а участвует в какой-то грязной игре. Подброшенные ее рукой книги и обереги приводили людей на костер, украденные ключи становились причиной, по которой наутро целую семью убивали в собственных кроватях. Она не раз хотела прекратить, уйти, но суммы становились все более крупными, а мечта о собственной земле уже переставала казаться несбыточной. Вот только не все было так просто. Следующим ее заданием стала не какая-нибудь афера или банальное воровство. Похищение, а точнее целая серия похищений. Все жертвы – беспризорники и сироты. Больше всего ее пугало то, что детей не продавали в рабство – они просто исчезали.
Однажды вечером, в первые дни новолуния, ей удалось проследить, куда «капюшоны», как она называла подручных заказчика, уводили очередных детишек. След привел к запущенному домику у подножия Седых Вершин, примерно в четверти дня пешего пути к югу от города. Подвал дома скрывал подземный проход в какие-то пещеры. Любопытство заставило женщину проследовать внутрь.
– Ход был новым, но вел он в какие-то старые катакомбы. Стены из камня, железные светильники, десятки переходов, странные надписи и всюду запертые двери, – продолжала вспоминать Лейни. – Если бы не свет факела, что несли капюшоны, я бы ни за что не запомнила дорогу.
– Так что с Гэйдином?
– Сейчас, я уже почти дошла до этого, – женщина шмыгнула носом и утерла сопли рукой. – Я тогда проследила за ними до самой их важной комнаты. Здоровая такая, круглая, с большой каменной дверью и круглым каменным столом в центре. Было хорошо видно: факелов и жаровен там оказалось предостаточно. А еще там толпилась уйма людей. Пять десятков, не меньше, все в плащах и капюшонах, надвинутых на глаза, а те семеро, что стояли в кругу, еще и маски носили с тремя глазами: две прорези под глаза, а третий был на лбу вырезан. Они сначала что-то бубнили, а потом и вовсе запели тарабарщину. Дети, которых тоже было семеро, лежали на каменном столе, спящие, одурманенные. Вам лучше знать, брат Хаген, это вы мастер людей травить…
– Ты давай, ближе к делу, Лейни.
– Да, да. Убили они тех детей. Лезвием по глотке, а потом… – тут женщину передернуло. – Потом они вырезали у них сердца и бросали в чан. Я очень сильно тогда перепугалась. Ушла тихо, повезло, что никто не заметил. Месяца два тому все это приключилось – с тех пора я прячусь, и даже к старым и надежным клиентам почти не показывалась. Не знаю, как, но они прознали, что я там была и все видела. Ночами капюшоны рыскали по городу, искали, вынюхивали и спрашивали обо мне. Штейн, между прочим, тоже из этих ублюдков, только он там совсем не важный, а обычный капюшон. Я потому его книгу хотела выкрасть, чтоб хоть что-то узнать, не знаю, вам передать, в обитель, чтобы храмовники их всех под нож пустили.
– И чего не рассказала?
– И как ты себе это представляешь? Кто поверит, без доказательств-то? И откуда я знаю, что среди вас их нет? Вдруг я какому-нибудь жрецу расскажу, а он из этих? Там и гильдейские купцы, и виги, даже стерманн! И что я могла?
– Почему же тогда со мной встречи искала, если никому не доверяешь?
– Потому что ты не можешь быть одним из них. Ты в обители был, пока они всю осаду прятались у себя под землей, к тому же такую рожу я бы запомнила. И имя твое на слуху было. Вот и решилась. Мне очень нужно серебро, чтобы убраться отсюда, иначе точно каюк.
– Об этом позже, а теперь давай…
– Я видела вашего Гейдина с ними, за день до нападения на город. Он все какого-то Фестера ждал в «Морском волке», письма строчил, а потом его два капюшона в тот домик увели.
– Он был связан? Ранен?
– Нет, наверное, нет… Не знаю. Но ручаться, что он до сих пор жив я бы не стала.
– Сможешь нас провести?
– С ума сошел? Нет конечно! – на этот раз в ее глазах отчетливо проступил страх. – И не проси! Я могу, но не стану! Это самоубийство. Их сейчас там больше, чем всех солдат и храмовников вместе взятых. Я еще в своем уме.
– Простые бонды не сравнятся в бою с настоящим солдатом, а тем более темпларием, – убежденно проговорил Фалко. – Не думаю, что нужно больше десятка…
– Ты идиот! – Лейни перешла на крик. – Ты не слышал, что я сказала? Стерман из их числа! И что вы там сделаете? Сколько храмовников вообще осталось? Двое? Трое?