– Будешь и дальше язвить, Лейни, или у тебя хватит сил быть смиренной и послушной? Готова искупить грехи?
– Сначала свои искупи, извращенец, – сложив руки на груди, она вызывающе и презрительно глядела мне в лицо, вернув ему прежнее наглое выражение. – Я не за проповедью пришла. А ты чего пялишься, рыжий? Недостаточно рассмотрел в прошлый раз?
Фалко смущенно отвернулся и с утроенным усердием начал водить бруском по кромке лезвия. Троица братцев зашепталась. Видимо гадали, за что это меня окрестили извращенцам. Зараза! Слухи пустят, сволочи, как пить дать – болтать начнут. Это только в том случае, если мы живыми вернемся. Дело говоришь, Канисганис! Не время думать о постороннем. Я Ларуа Энема Мандукаар! Опять ты об этом? Сколько можно! Ответь мне, почему… Нет! Тогда выкуси, бес!
– Ну что, Хаген, помощь тебе нужна или как? Я могу и уйти. Мне этот твой Гэйдин ни разу не сдался.
– Нужна, Лейни, нужна.
– Я покажу вход и объясню, как пройти в зал, а потом уйду. На этом мое «искупление» закончится, – словно убеждая кого-то проговорила женщина. – В бою на себя рассчитывайте, это не мое дело. Я не дура, не сумасшедшая и не самоубийца.
– Экхем, а их там сильно много будет, колдунов энтих? – здравая, но запоздалая мысль посетила Крэма.
– Какая разница! – Лотар закончил перевешивать перевязь со спины на грудь, ближе к левой подмышке, и теперь с нежностью наглаживал навершие меча. – Пчелка каждого ужалит, мало не покажется. Да, сладкая?
В глазах Лейни отчетливо проступало, что она думает о моих боевых товарищах. Если признаться, я был с ней даже согласен. Ну а что делать? Всегда приходится обходиться тем, что имеешь. Я стукнул посохом о землю и указал вперед.
– Ну, веди нас…
На смерть. И вправду, чего мне на месте не сидится? Кому этот Гейдин сдался? Ну погрызет совесть, а потом отпустит. Еще не поздно повернуть, Темиель. Зачем ты сам себя обманываешь? Ты же не хочешь идти навстречу неприятностям. Вот когда ты говоришь, мне сразу хочется сделать наоборот. Знаешь, а ведь я могу самостоятельно увести тебя прочь. Не сейчас, но может попозже. Вот разговоров-то будет: Хаген бросил своих, Хаген – трус… Ты не посмеешь! О, еще как посмею! Ты не сможешь мне помешать, дурачок. Я же говорил, ты принадлежишь мне. Хватит сопротивляться…
– Каааррррр!
На посохе восседал здоровенный ворон и пялился на меня. Я даже не заметил, как он на него сел. Мои спутники в недоумении уставились на птицу, а Фалко сделал охраняющий знак. Чему там я должен сопротивляться, Канисганис? Тебя не будут защищать вечно, полукровка… Хех, а я кажется начал понимать. Хехехе. Теперь мой черед смеяться, тварь. Птица снова каркнула и вспорхнула прочь, в темноту. Я оглядел товарищей. Они кажется были озадачены.
– Это дурной знак, – мрачно буркнул Грэм.
– А как по мне, это знак судьбы, – хохотнул Лотар. – Вороны приносят смерть, а мы ее как раз и несем.
– Вопрос только в том, кому вы ее несете, придурки, – ядовито вставила Лейни. – Им или себе?
Фалко сказал проще: «Дерьмо».
– Все, народ, хватит лясы, точить. Вперед!
Теперь я раздаю приказы. О нет, мы все умрем! Фараэль, спаси! Хаха, очень смешно, Канис.
***
Хочу спать. Пасть сводит от боли и молит о дурмане. Как вообще можно привыкнуть к чужим зубам? И я все еще голоден, живот бурчит. Все идем и идем. Ноги одеревенели совсем. Зачем? Во имя чего я все это делаю? Вот что меня дернуло? Как помешался, как будто… Или виновато чувство вины? Инграма я не уберег, да и вообще… Сам уже не знаю, что творю, и ради чего. Как всегда, все совсем не просто. Стерман, значит, среди этих уродов, да? Может и солдаты там есть? А что если они уже знают о нас? Вдруг нам уже подготовлена засада, а мы как раз идем в ловушку… Холера! Так! Отставить пораженческие мысли! Сначала их нужно найти, а потом будем действовать по обстоятельствам.
Мы шли уже порядочно времени. Наши тени становились все длиннее и длиннее, пока не пропали в вечернем сумраке и красноватый свет солнца совсем не угас. Небо было чистым, но видел я совсем недалеко в таком тусклом освещении. Кажется, три года в темных подвалах за книгами не прошли даром, и я стал видеть хуже. Оставалось только следовать за тенью нашего проводника. Женщина шла быстро, размеренно и бесшумно. Любую попытку заговорить она прерывала злобным шипением. Вскоре стало совсем темно и лишь звезды озаряли темную траву. Внезапно, она остановилась, и я чуть не налетел на нее. Ну что еще?