- Куда это ты намылился? – кажется Гэйдин все-таки заметил наши передвижения. – За тобой, я смотрю, глаз да глаз. Стоит совсем немножко отвлечься, и ты сразу же…
Канис потянулся к ножу на поясе одного из культистов и встал на одно колено.
- О нет, так не пойдет! – рявкнул сцитор.
Мы рухнули обратно на залитый кровью пол. Снова это чувство, будто тебя придавило штормовым ветром. Тяжесть наваливалась все сильнее, а следом пришла боль. Все тело скрутило и свело. Канис зашелся в кашле, выблевавая желчь. Дышать стало невозможно, каждый вздох отдавлся агонией в сломанных ребрах. Не двинуться, не закричать. В глазах потемнело и сознание померкло. Сквозь шум в висках и гул в голове я различил команду Гэйдина «Приготовь его».
***
Проснись, Темиель. Что? Неведомый! Какого?!? Открой глаза и внимательно меня слушай.
Я был прикован к алтарю точь-в-точь как Даллак и был так же наг, вот только я еще был расписан будто холст чудными надписями и знаками. Ясное дело, чернилам тут не пользовались – только кровь шла в ход, благо ее тут водилось с избытком. Перед алтарем на коленях стоял связанный уже простыми веревками Даллак. Я подумал, что он вполне мог бы встать и броситься бежать, но видно я сильно переоценил обходительность и заботу культистов. Даже на коленях он шатался от слабости и едва сохранял вертикальное положение. Бедолага держался из последних сил.
Скоро начнется ритуал. Ты должен будешь молчать. Ничего не отвечай. Никого не слушай.
Керт стоял поодаль и нервно скреб ладони, будто кровь преданных товарищей жгла ему руки. Вновь горят расставленные по местам торшеры, коптят свечи в стенных нишах, тела убиенных разложены в аккуратные кучи, а на стенах появились новые рисунки и фразы на альталейне. Шесть крупных пиктограмм были нанесены строго напротив друг друга, а в центре каждой был закреплен гербарий из человеческих останков: связка отрезанных ушей; кисти рук, пробитые гвоздями; сердце, стянутое ремнем; лицо, содранное с черепа; пальцы с перстнями и золотые зубы на ниточке; расколотая берцовая кость с нанизанным на острый конец языком. Кошмарная картинка, взгляд некуда перевести. Я вспомнил, как собирал людей в таверне. Тогда я пытался вообразить жуткую картину языческих жертвоприношений, и как назло на ум ничего не шло, зато теперь вот сам участвую. Это и жутко и смешно одновременно. Но больше все-таки жутко.
- Наконец-то пришел в себя. – Гэйдин нависал надо мной и едва сдерживал свое нетерпение. – Скажи мне свое имя, Пожиратель. Назовись – и все пройдет куда легче.
Канис не раскрывал рта и лишь плотнее обхватил языком спрятанный перстень.
- Как знаешь. Можешь упрямиться, но я не советую тебе сопротивляться., - сцитор улыбнулся и указал на Даллака. – В противном случае я повторю все сначала, добавлю пут и сделаю тебе куда больнее, чем ты даже можешь вообразить. Ты создан служить, смирись.
Канис исказил мое лицо в гримасе ненависти и очень хотел что-то сказать, но сдержался. Гэйдин лишь усмехнулся при виде кривляний демона. Отошел от алтаря, проверил на месте ли волшебный диск, отряхнул платье, осмотрел сапоги и критически обвел взглядом обустроенное им капище. Довольно цокнув, он подошел к Даллаку и склонился над ним.
- Может быть хочешь сказать мне что-нибудь на прощание, отец? – он вытащил кляп изо рта, и бедняга сразу зашелся в кашле. – Я сильно сомневаюсь, что ты останешься в здравом уме или хотя бы просто переживешь ритуал. Это наша последняя встреча. Может принести тебе воды?
Даллак справился с приступом кашля и сплюнул Гэйдину на сапог кровавым плевком.
- Мой сын умер для меня очень давно. А ты еще пожалеешь об этом дне.
Гэйдин расхохотался.
- Ты неисправим! Продолжаешь городить чушь, - сцитор грубо потрепал отца по голове, - Знаю, ты этого не оценишь, но ты тоже послужишь высшей цели. Гордись этим.
Даллак не ответил и только утер запачканные губы. Гэйдин тем временем выудил узкий нож, больше похожий на скальпель, схватил отца за голову, сделал аккуратный надрез на шее и отошел, чтобы полюбоваться результатом. Кровь сразу стала сочиться из раны, стекая по коже и собираясь в ямках ключицы. Повинуясь инстинктам, руки пленника дернулись к ране.