Старик был плох. Лицо Хагена было мертвенно бледным - он потерял много крови. Он сильный, я знаю, он выкарабкается. Если бы не он, то у варга был бы сытный ужин. Пускай я и столкнул зверя сам, но без Хагена я бы наверно так и остался стоять как вкопанный, в оцепенении, пока чудовищные челюсти не сомкнулись бы на моем горле. Любоваться звездами, серьезно? Ну почему я был так небрежен, если бы я был внимателен, то, быть может, заметил бы зверя? Только тогда бы я наверняка погиб. От внезапного холодка я передернул плечами - стоило только представить себя со зверем, один на один. А Хаген боролся, вместо того, чтобы бояться. Я просто никчемый, жалкий трус. Ненавижу себя за эту беспомощность. Ведь знаю, что делать, но в нужный момент...
И как старик ничего не боялся? Смог довести за собой такого как я, скулящего и слабого щенка? Пускай я заживо сгнию вместе со своей трусливой душонкой, если я еще раз подведу товарища, поддавшись страху. Такое навсегда остается в памяти и терзают душу. Не хочется докатиться до того, чтобы еще больше презирать себя. Нет. Не позволю Хагену бесславно умереть, после всего, что он сделал для меня. Мы обязательно доберемся. Я не облажаюсь снова.
Костер догорал, Хаген спал, ночь медленно отступала. Я продолжал сидеть и думать о произошедшем, о своих ошибке, о судьбе, о словах старика. И каждый раз я возвращался к той череде случайностей, что позволила нам выжить до этого дня. Что-то менялось. Новые мысли, до которых я бы сам не додумался, просачивались в мою голову, как вода в песок.
Неважно насколько ты слаб, насколько дрянные у тебя шансы и в каком худом положении ты оказался. Если не опускать руки, у тебя будет шанс. Может все наперед и предначертано волей богов, но мы об этом высшем плане не знаем ровным счетом ничего. И ничего кроме призрачной возможности лучшего исхода мы не получаем, и никогда не получим. Но ведь для жизни больше и не надо, так ведь? Просто закуси губы, поднимись, и продолжай борьбу. В чем смысл трястись в страхе каждый момент жизни? Все равно в жизни полно боли и страха. Об этом нельзя забывать, нужно быть готовым, и страшиться только тогда, когда есть причина. Иначе и жить не стоит. Я достал свой нож, потрогал затупленную кромку лезвия. Так ли я слаб, так ли я напуган, чтобы отказаться от борьбы и выпустить свою душу к Неведомому? Я посмотрел на старейшину. Сквозь тяжелое дыхание вырывались стоны наполовину с хрипами. Вот кто никогда не сдавался. И мне не стоит.
***
Наутро после схватки с варгом Хаген еще пытался вести меня, как раньше. Залив в себя остатки настойки, он шел вперед, опираясь на выломанное деревце, как на посох. Шел бодро, без жалоб, до первого падения, когда нога подвела его. Сам встать он не смог. Дальше мы продвигались вместе - я закинул его руку на плечо и обхватив за спину вел, не давая снова упасть.
Два дня на тропе, с хромающим стариком, которого приходилось буквально тащить на себе, дались мне нелегко. Мы бросили все лишнее, оставив лишь по паре шкур, да остатки еды, и все-равно двигались втрое медленнее, чем планировали. Раны Хагена почти не кровоточили, но сильно воспалились, отчего он то жаловался на жар и норовил раздеться, чего я ему не позволял, насилу застегивая одежду, то судорожно дрожал от озноба. Все время, покуда он не закусывал губы от боли, он болтал, несмотря на сбитое дыхание, как будто хотел рассказать все истории за раз.
Дорога становилась все хуже - все больше отвоевывал лед и снег, оставляя для путников узенькую тропку на самом краю обрыва. Хаген продолжал бубнить, периодически заменяя слова стонами и ругательствами. Все говорил и говорил. Про первую охоту, про первый бой, про первый поход, про первую девушку, про первую ночь любви, про вторую ночь любви, про третью, четвертую, пятую... У меня горели уши, но в этот раз мороз был не причем. Я решил сменить тему.
- А откуда твои прозвища?
- Какие прозвища? - старик поднял бровь.
- Ну эти «Хаген Дырокол», «В-Другой-Раз», «Друг Кузнеца».
- А, это… Ишь ты, запомнил. Тут все просто было, на самом деле. Когда с новой компанией знакомишься, то только по-началу зовут тебя по имени - очень скоро обрастаешь историей. «Дыроколом» и «Другом кузнеца» меня звали за то, что своими крааф’барами я всегда делал дырки в броне. Когда против тебя выходит закованный в броню противник, то он свято верит в свою непобедимость, но наши боевые молоты вмиг отучают от таких наивных мыслей. А «Хагеном В-Другой-Раз» меня звали с тех пор, как на натравили на меня головорезов, покуда я никакущий мирно спал в трактире. Амлет, гад, мстительная скотина, не забыл меня, два года держал обиду, а потому навел на меня убийц. И это из-за десятка адлеров! Короче, дело было так: в одних портках я схватился за оружие и умудрился всех положить, а последнего я забил в дверях, на выходе с постоялого двора - там уж целая толпа набежала посмотреть. Этот был походу главарем, дрался хорошо, и таки всадил мне в грудь нож, и был удивлен, что я не упал. Я тогда заорал: «Думал убил меня, мразь? Не повезло тебе, но ничего, может повезет в другой раз!». И раскроил ему череп. С ножом чудно вышло. Еще б чуть-чуть влево - и в сердце. Я тогда только кровью какое-то время харкал, но оно как-то потом прошло. Тогда и приклеилось прозвище. С людской молвой всегда так - сплетня-другая, и у тебя вырастают новые имена.