***
Зал ничуть не изменился, не вырос в размерах. Только освещен был гораздо ярче, чем раньше. Справившись с дезориентацией, я привалился к колонне и медленно восстанавливал дыхание. Интересно, а куда делись упыри, что пытались меня прикончить? Обернувшись, я их не нашел: позади была лишь та самая груда тел, что навалил покойный Керт. Сам он тоже был поблизости, с разможенной головой и следами от клинка на хорошо прожаренной плоти. Не ищи здесь логику. Да, наверное, ты прав. Холера, я думал мне конец… Не расслабляйся. Ничего еще не закончилось. Словно в подтверждение его слов, грянул холодный раскатистый баритон и выдернул меня из моих мыслей.
- Беллатор в своей дикой жажде смертоубийства всегда забывает о цели.
Подле алтаря стоял высокий мужчина в дорогих одеждах. Парчовый кушак был расписан золотистой вязью, крупная золотая цепь с массивным ключом-печатью притягивала взгляд. Высокий дублет под горло светился тысячью солнечных зайчиков – так много на нем было драгоценных камней. Пальцы этого господина были скрыты под десятком перстней, голову украшал белый металлический обруч с жемчугами и причудливой сапфировой эмблемой. В руках чужак сжимал жезл из червонного золота.
Не богатое одеяние и драгоценности меня больше всего поразило в неожиданном госте, а его внешность. Высокий, куда выше меня, с пышной россыпью седых волос и такой же роскошной, но короткой и остриженной бородой, он вызывал желание поклониться одним своим видом. Аристократичные черты лица смягчала легкой полуулыбкой, однако внимательный взгляд серых глаз был суров и грозен. Мне захотелось скрыться и исчезнуть, и я скользнул за колонну.
- Выйди на свет.
Ноги дернулись помимо воли я вышел вперед. Столько властности в каждом звуке. Казалось, что даже пламя дрожит в такт с его голосом. Пристальный взгляд прожигал во мне дырки и желание спрятаться не пропадало. Как будто мне снова стукнула шестая зима и я стою перед отцом за очередную провинность, о которой еще не знаю.
- Ты, - красивое лицо мужчины приобрело презрительное выражение. – Жаждешь свободы, ничтожество? Думаешь заслужил ее? Я вижу тебя насквозь, жалкий трусливый полукровка. Сам воздух смердит вокруг тебя, а я вынужден мириться с этим. Назовись, погань.
Я открыл рот. Молчи, молчи, молчи! И закрыл его. Взгляд чужака стал злее и начал пугать меня еще больше. Ничто не злит его больше, чем неповиновение, но ты не должен поддаваться.
- Открой свое имя!
Земля задрожала, песок просыпался с потолка, а меня затрясло от властного крика, что был подобен грозовому раскату. Богоподобный властелин начал приближаться ко мне, и с каждым шагом его лицо темнело от гнева, а жезл в руках начал нагреваться и краснеть.
- Я не стану повторять в третий раз, строптивая нечисть! – лицо, перекошенное в яростном оскале, теперь мало напоминало человеческое. – Позор для отца. Печаль для матери. Стыд для брата. Обуза для старших. Разочарование для учителя. Предательство для друга. Как ты смеешь топтать землю и заявлять на что-либо свое право? У тебя нет прав! У тебя нет чести! Ты, паразит, трупный червь!
Не яд сочился из его уст, но ярость и презрение такой силы, что меня пробрал холод до самых костей и я дрожал, как лист на ветру. Каждое слово било меня, что молот кузнеца, и я пятился, спотыкаясь и сгибаясь под тяжестью его речей. Канис что-то шептал, но я не слышал его. Только этот голос, полный ненависти и правды, что точила меня день за днем, убивая всю радость и желание жить. Я уперся спиной в колонну, и не смог свдинуться с места, застыл в ужасе, будто скотина перед мясником.
- В тебе нет мужества и силы, лишь скользькое нутро жабы. Скользкий гад в человечьем обличье. Я не позволю такому как ты оставаться в живых и портить мир своим ядом. – он подошел ко мне и поднял, схватив за горло. – Грязная, отвратительное тварь, если ты вправду так любишь свою жалкую жизнь, будь покорен и открой свое имя, и тогда я оставлю тебя в живых.
Мои ноги болтались в воздухе, а руки плетьми висели по сторонам. Клинок в моей руке был так же бесполезен, как и все мои потуги добиться лучшего место под солнцем. Серые глаза чудовищного властелина пронзали меня и, казалось, видели каждый мой изъян. Железная хватка не давала вздохнуть и держала меня, будто ошейник работорговца.