И что теперь делать? Наверняка они сейчас прячутся. Может быть даже рискнут скрыться из города, прежде чем Септум пришлет к нам пергатора с отрядом храмовников. Я бы на такую удачу не рассчитывал. Что? Это еще почему? Ты не замечаешь настоящей угрозы. Ты о колдуне? Гэйдин мертв – вон лежит, угроза, мать ее. Может тебе и не хочется об этом думать сейчас, после всего, что ты пережил, но поверь, все куда серьезнее, чем провинциальная секта варваров-идолопоклонников.. Мы же одолели его. Уничтожили всех… Ну или почти всех приспешников. Чего теперь? Дуть на воду? Или дальше носиться, с огнем и мечом? Это уж как придется.
Изувеченное тело сцитора недвусмысленно намекало на что-то, но мысль я не улавливал. Мертвец глядел на меня единственным глазом, а я зыркал на него в ответ, моргая своим. Рот Гэйдина застыл в немом возгласе, а разорванное горло успело потемнеть от свернувшейся крови. Поза неестественна и даже комична. В смерти нет ничего благородного, впрочем, ублюдок этого и не заслужил. Подумать только, а ведь я считал сцитора одним из немногих жрецов, которым можно доверять, и это несмотря на его пугающую репутацию. Я все еще так наивен. Никому нельзя доверять. Да и сам я не ничем не лучше этого выродка. Кровь, смерть и отнятые жизни. Не это я представлял, когда повиновался своему дикому порыву. Да и как вообще я решился на такое? Умом я тронулся или помешался. Как будто…
Неведомый, но почему же все так паскудно вышло? Ну а как все должно было закончиться? Не знаю, Канис. Не так? Мы живы и все еще принадлежим себе. Это немало. Может ты и прав. Может вся эта дурацкая затея и не могла закончиться хорошо, и это лучший исход из возможных, да вот только я что-то не чувствую себя победителем. Все героическое повыветрилось. Пустота. Ты что-то больно поумнел, да только припозднился. Да знаю я! Я виноват, я! Это я увел людей на смерть, моя глупость загубила этих юнцов и Фалко! А теперь я даже не знаю, за что они погибли. Не знаю, заслужил ли сам жить после всего этого. Серьезно, ты хочешь думать об этом сейчас? Я не хочу об этом думать, просто… Хватит, Темиель. Это был чертовски долгий день. Верно. Нужно выбираться отсюда.
Так душно! Я дернул воротник, что и так был расстегнут. Стены давили, слабый свет свечей уподоблял изувеченную залу склепу. Обыскав платье сцитора, я нашел лишь тот странный диск, с темным алым камнем. Он был похож на медальон или вычурную подвеску. Тонкая работа кузнеца испещрила поверхность десятком завитков и причудливой вязью из альталейна. Как обычно, знаний мне не хватало, чтобы раскусить начертанное, а Канис не спешил делиться догадкам. И все же это не было украшением - его разрушительную силу я уже успел повидать. Темное железо и золото, удобные выемки под пальцы и темный колдовской кристалл посередке. Чем больше я в него всматривался, тем сильнее крепло ощущение, что запрятанная в глубинах камня чужеродная сила только и ждет приказа, чтобы излиться потоком разрушительного пламени.
Тем не менее, на мои попытки исторгнуть эту силу диск не отзывался и оставался безмолвным. Я почувствовал себя ребенком, погруженным в волшебную игру и, должно быть, выглядел чертовски глупо в этот момент. Если бы кто-то еще выжил, то он бы с тобой не согласился. Что-то я не слышу несогласных воплей. Они вопили ночью, пока я был руля. И как, понравилось? Хочешь обратно, к штурвалу? Подчинишь меня своей воле, изничтожишь и пойдешь кутить в кабак, да? Чего ты молчишь, Канисганис? Истощение, сломанные кости и внутренние кровотечения скоро убьют тебя, полукровка. Закрой рот и следуй к выходу. О, спасибо! Так мило с твоей стороны заботиться о моем здоровье… Холера! Как же горят ребра. Не вздохнуть. Вот зачем ты напомнил? Кто-то же должен. Давай уже, двигай, бестолочь! На следующей развилке – направо.