Повисло молчание. Глубокое такое, как будто голову в реку окунул. Выражения лиц менялись от ошарашенных до недоуменных и обратно. Только Фалко выглядел спокойным, как будто у него узел в груди развязался. Зря ты это выпалил, Темиель. Будь я на их месте, я бы тебе ни на грош не доверял и прямо тут кончил. Ты лучше думай, что делать, если хромоножка меч вытащит. Если вытащит, то сам на него и сядет. Приятно, что ты меня все-таки прикрываешь. Да не, это другое. Этот болван меня дико бесит. Все искал повода, а тут…
- Наставник Рикерт, есть еще одно, о чем я раньше боялся рассказывать…
Мы одновременно повернулись на тихий голос рыжего темплария.
- Кинжал меня подкосил, и я потерял сознание, ударившись о камень – это правда. Только вот когда я очнулся, я не сразу бросился за помощью. Пытался найти брата Хагена, и почти нагнал его, у старого ватрада. Там был еще один человек, - парень сглотнул. – Он… Тот мужчина метал огонь из рук. Клянусь Фараэлем, и жизнью своей клянусь, что это правда! Не фокус какой, а самое что-ни на есть настоящее пламя выжигало все на своем пути… Если у меня и были раньше сомнения, то в тот момент они испарились. Настоящее колдовство.
Визарий и жрец нахмурились. Клятва звучала искренно, однако мужчин не убедила.
- Меня тогда меня страх разобрал. Сильнее, чем в схватке. Я побежал за помощью. Спешил, как только мог, - продолжал рассказывать Фалко. – И я запомнил еще кое-что. До меня не сразу дошло, но теперь я уверен. Мужчина в капюшоне звал брата Хагена по имени, а голос у него был точь-в-точь как у сцитора… Я хорошо помню его вкрадчивый голос – пробирал меня до чертиков.
Сначала ты говорил, что парень мертв. А он не только оказался жив, так и проследил за нами. Как думаешь, что еще он слышал? Не твои ли безумные речи? Навряд ли. Я же не орал во всю глотку. Разве что это мечник-великан мог что-то слышать. В конце концов, мы даже мило побеседовали. Ах, да, помню ты пнул раненого, так, смеха ради. Не горжусь и не стыжусь. Заточение выводит меня из равновесия и делает меня довольно жестоким. Я слышу тень раскаяния!? Тю! Тебе кажется, полукровка. Если бы эти двое слышали, как мы мило беседуем, то сожгли бы меня на месте. Силенок маловато. И сейчас они вообще напуганы до усрачки, ибо перед ними либо два опасных еретика… Либо ересь дотянулась до тех, кто должен следить за чистотой помыслов. Дела еще хуже, чем они себе навоображали. Ох, какие же лица!
- Вы настроили всех в обители против меня, а затем и вовсе хотели убить, - я оглядел визария и жреца, что еще не пришли к какому-то ни было решению. – Добрые фараэляне, ага. А ты, братец Хаген, забытый в темной камере в тот момент, когда обитель захватили – ты предатель. Ты, кто сражался с язычниками, и даже победил - ты преступник. Ты, ничтожный послушник, убивший колдовскую тварь и долбанного чародея-оборотня, еретик и вероотступник. Так что ли?
- Брат Хаген…
Я дал Фалко знать помолчать.
- Фараэль испытывает мою веру и, порой мне кажется, что я не выдержу – сойду с ума. Я не хочу верить в то, что мир еще хуже, чем кажется, однако если это и есть истина, то не убоюсь зла. И не стану прятаться за обнадеживающей ложью, прикрываться неведением. Не позволю убивать невинных ради собственного спасения, и себя за зря на убой не отдам.
- Мне было бы легче, если бы корнем зла был ты, и я мог все исправить одним ударом, - по лицу Рикерта я видел, что в списке его любимчиков я застрял где-то между фризским насильником и бешеной собакой. - Поверить мне в это куда легче, чем в эти ваши…
- Не важно. Все это не важно. Для нас не будет никакой разницы, были еретики, или нет, - Эймар привалился к стене и прикрыл лицо ладонью. – Хаген, если ты говоришь правду, то твои испытания, как и твои, юный Фалко, еще не закончились. Что бы вы предпочли, смерть в бою, или встречу с пергатором на допросной скамье?
- А других вариантов нет?
- Ты мне скажи! Есть они? Или ты позволишь септуму пытать любого, кто покажется им подозрительным? – жрец молчал, пока мимо нас пробегала внезапно выпорхнувшая из распахнувшейся двери ватага мальчишек с деревянными мечами, - За двенадцать лет моей службы в Меркиле с молчаливого согласия Абелларда сожгли девятнадцать человек. Я доподлинно знаю, что четверо из них были просто-напросто оклеветаны. Трое – варили отвары, по заветам отцов-лекниров, еще двое просто умели читать. Пятеро женщин были красивы, до лютой бабьей зависти. Все они были приговерны к смерти, и почти никто не выступил в их защиту. Как думаешь, что сделают цепные псы Септума, если им дадут приказ выкорчевать заразу из нашего «рассадника зла»? Скольких людей ожидают муки и смерть? Чем это все грозит Меркилю, ты представляешь?