- Гвидо, пойдем, - сказал Неро и вышел.
Дверь захлопнулась. Фалко взвыл и кинулся на меня, повалил на пол и начал избивать.
- Ты нас убил, Хаген! – глаза парня покраснели и с щек срывались слезы. – А я дурак еще корил себя, что сбежал, что оставил тебя там! Чтоб ты сдох! Ты нас убил, ублюдок! Будь ты проклят!
***
Трое суток страха, молчания и жалобных всхлипов. Пергатор Неро может и был ублюдком, но дело свое знал. Уже вечером, в день его визита, к нам присоединилась Лейни. Женщина была сильно избита и сильно запугана. На левой руке у нее не осталось ногтей, запястья посинели, все в струпьях и кровавых лохмотьях кожи, какие бывают от тугих узлов веревки. Я пытался с заговорить с ней, но Лейни даже не дала мне перевязать раны: орала, била, куда придется, даже кусалась, стоило мне только приблизиться. В остальное время, когда она не шипела и не бросалась на меня, Лейни проводила, забившись в угол. Обхватив голову руками, женщина невнятно бормотала и вздрагивала при каждом шорохе.
Фалко стоял под окнами и всматривался в щелки между досками. Видимо внял моему совету и любовался небом, пока возможность еще была. Перед смертью не надышишься, парень. Хотя кто я такой, чтобы давать советы? Каждый примиряется со смертью по-своему. Лейни плакала, а Фалко тихо матерился и смотрел на в окно дикими глазами. Спасибо и на том, что больше не кидался на меня с кулаками. Морда у меня до сих пор была опухшей. Легче всего было Грэму: он уже мог вставать, ходил по стеночке, но предпочитал проводить время в койке и спать. Вырубался буквально на счет три. В этом парню повезло. Здоровый сон, аж завидки берут.
Джерхард к нам больше не заходил. Только раз завалился стражник и толкнул нам бадью с водой. Ведро с помоями нам тоже не выносили, и ко второму дню воздух провонял кислятиной. Животы выдавали голодные трели, но к оставшейся еде мы почти не прикасались. Никому в горло кусок не лез. Аппетит имеет свойство пропадать, если ты ожидаешь, что в любой момент может открыться дверь и тебя поволокут на площадь навстречу смерти. Протащат сквозь улюлюкающую толпу и устроят представление. Сколько раз я это видел, сколько раз плевался с этого зрелища, а вскоре сам стану веселить народ своими криками. Я валялся на полу, слушая очередной пошлый анекдот от Каниса, когда это случилось: прогремел засов и за нами пришли.
- Надевайте украшения, - стражник бросил металлические браслеты на пол. – Без глупостей, робята, пошевеливайтесь и на выход.
Храпун и Свистун остались возле дверей, а двое других вошли внутрь, следить как мы выполняем распоряжение. Один выделялся длинными оттопыренными ушами, а другой был лохмат, волосат и выглядел настолько дико и свирепо, будто только вышел из леса, но еще не перестал жевать сырое мясо. Сначала подошел черед Грэма и Лейни. Грэм уронил свой браслет. Стражник ругнулся и сильно ткнул парня молотком в грудь, отчего тот впечатлся в стену и неуклюже опустился на колени.
- Не мучайте его! – возмущенно закричал Фалко. – Он и так ничего не сможет сделать. Еле живой, не видно, что ли... Акх!
Теперь и Фалко корчился на полу, беззвучно раскрывая рот в попытке вздохнуть. «Лучший ответ заключенному – это удар поддых!» Расхожая шутка в Драмунгваарде. Каторжники не находили в ней ничег смешного, но она всегда веселила стражу. Вмазать бедняге под ребра, пробздеть оскомину набившую остроту и загоготать. У городского ополчения, очевидно, был такой же взгляд на воспитание заключенных.
Лопоухий отвлекся на рыжика, Дикарь возится с кандалами той злобной суки. Если ты думаешь выжить, то вот он шанс. Их больше, они вооружены. Что изменилось? Твой рыжий напарник зол, а не напуган, а от этих болванов несет выпивкой. Они качаются от меда и усталости. В груди радостно затрепетало сердце. Канис был прав. Стражники двигались неуклюже, а у Храпуна даже язык заплетался. Заскучали на посту и расслабились. Лучше шанса не представится. Медлить нельзя. Уговаривать меня не надо, и так понятно – сейчас или никогда! Я приблизился к Ушастому, что держал Фалко за волосы и задумчиво взвешивал молоток в руке.