- Милсдарь стражник, как вас звать-величать?
- На кой черт тебе мое имя, Полоумный Хаген?
- Помолюсь за твое здравие.
- Че?
Через плечо. Я ударил сапогом ему в затылок. Бугай хрюкнул и поцеловал пол, завалившись вперед. Я подскочил к нему и стащил с пояса меч. Диковатый напарник Ушастого вылупился на меня и начал вытаскивать свой клинок. Слишком медленно. Я прыгнул и полоснул его по руке. Лохмач взвыл и выронил оружие. Храпун и Свистун, до сих пор стоявшие в дверях, разинув рты, наконец опомнились и повыхватывали мечи. Да, неудивительно, что фризы захватили и башни, и город, и обитель впридачу. С такими-то охреневшими от праздности и выпивки защитничками. Тени из окна говорили о позднем часе, а дыхание стражи навевали мысли о жареной закуске и кислой браге.
- И что теперь? – зло бросил Фалко, поднимаясь на ноги. - Убьем стражу, сбежим и подадимся в банду?
Шипит и ругается, но меч подобрал.
- Не обязательно их убивать, мой кровожадный друг. Достаточно одолеть.
- Не друг я тебе, - парень осклабился подступавшим стражникам и ударил Ушастого в живот. – Храпуна возьму на себя.
Трое на двоих. Не такие уж и плохие шансы. Что скажешь, Канис? Скажу, чтоб ты следил за противником, остолоп. Лохматый вытащил нож и подбирается слева, а Свистун будет тебя справа обходить, пока мальчишка занят Храпуном. Я сделал несколько выпадов и отогнал Лохмача подальше, стараясь при этом не подставлять бок под меч Свистуна, который, кажется, понемногу начал трезветь. Раздался крик. Грэм забормотал и встрепенулся на своей лавке. Как только парень обвел нас взглядом, его брови отправились в полет навстречу шевелюре. Добрый вечер.
Лейни вцепилась в Лохматого. Запрыгнув ему на спину, она сцепила руки на его шее в захвате, свалила его на пол и пыталась удушить. Выходило у нее довольно ловко – глаза мужика уже вылезали из орбит. Свистун отвлекся на мгновение дольше, чем следовало, запоздало парировал мой клинок и пропустил удар. Снизу-вверх секи, от бедра к правому плечу! Я и так попал. Ты только бровь рассек! Защищайся, мать твою! Нет, не прижимайся к стене, влево давай, обходи его! Зараза! Все-таки дерьмовый из меня вояка. Ни рост, ни ясная голова не помогали. Солдат теснил меня, задел плечо и ляжку, вынуждал отступать к стене. Портки стали теплым и влажными от крови. Канис костерил меня, стражника и все на свете. Советы у него были дельные, четкие, как приказы, но я был слишком медленным и неумелым: мои удары не достигали цели, я чудом уворачивался от клинка, а рука уже болела и рукоять меча стала скользкой от пота. Я уперся спиной в стену. Плохо дело. Вот Свистун замахивается, отводит руку. Будет колоть или рубить? Холера! Снизу-вверх, так? Момент истины!
- Брось меч и дуй в угол, - Фалко стоял за спиной у Свистуна, приставив острие ему на уровне печени. – Второй раз повторять не буду.
- Что происходит!?! – срыавющимся голосом закричал Грэм.
Стражник замер в замешательстве. Я последовал примеру темплария и легонько ткнул его острием в живот. Да, теперь он определенно отбросил идею рискнуть. Как только оружие грохнуло на пол, Фалко толкнул его вглубь комнаты. Туда же мы выпнули Ушастого. Храпун не двигался и только тихо подвывал, баюкаю искалеченную руку, на которой теперь не хватало пальцев. Лохматый был мертв. Синяя морда, раскрытый рот, распахнутые глаза с красными белками. Лейни была не только воровкой, но и, как теперь очевидно, способной убийцей. На полу лежали браслеты, а самой ее уже негде не было. Сбежала, пока мы были заняты схваткой. Кто бы сомневался.
- Да что вы делаете, а? – вопил Грэм. – Зачем? Что вы…
- Захлопни варежку! – заорал на него Фалко. – Жизнь или костер? Что выбираешь?.
- На костер? Меня? За что! – горестный тон Грэма был полон детской обиды.
- Бери его и уходим, Фалко, - я осторожно подошел к раскрытой двери. – Надо спешить.
- Давай, хватит голосить, пойдем. Потом еще спасибо скажешь, - храмовник схватил мальчишку за шкирку и стащил с лавки, несмотря на сопротивление. – Ори потише, говорю! Вот дурной…
На лестнице было пусто. Слышны голоса, двое или трое. Я начал спускаться, стараясь не скрипеть ступеньками. Рыжик следовал за мной, продолжая шипеть на Грэма, который видимо еще не осознал своего положения и громко возмущался. Я прошел лестницу и приник к стене. Сверху, из господской спальни доносилась брань мужчины и женщины.