Я посмотрел вправо, откуда пришел. Я продвинулся на полтора шага. Еще где-то сорок раз все это повторить. И молиться, чтоб лед меня не подвел. Я начал смеяться. Это так хреново, что не может не быть смешным. Искаженное ветром эхо звучало каким-то демоническим гоготом. Сотрясаясь от смеха, я не удержался, и нога сорвалась с уступа. Хорошо хоть, удержали петли - я повис на руках. Страх высоты никуда не ушел, но деваться было некуда. Бездна Неведомого. Это будут самые долгие сорок шагов в моей жизни.
***
Стена становилась все более пологой, и двигаться стало удобней, но не легче. Руки одеревенели, я не чувствовал пальцев, мышцы сводило судорогами. Наконец я снова выполз на тропу, на спасительный камень, и в изнеможении перевернулся на спину. Угол книги в мешке за спиной больно давил на позвоночник, но не было сил двинуться. Солнце уже клонилось к западу. Я провел большую часть дня вися как хер над пропастью - сморщенным жалким куском плоти. Теперь я уже жалел, что оставил тяжелые шкуры на другой стороне. Становилось холоднее. Так хотелось отдохнуть. Прикрыть глаза всего на миг. Нельзя, только не сейчас. Я сделал усилие над собой и поднялся. Ледорубы засунул обратно за пояс, поправил мешок и начал забивать трубку дурман-травой из кисета Хагена. Это успокоит колотящееся сердце и дрожащие руки.
Впереди маячили огни Драмунгваарда. Уже не так далеко. День пути. Последние усилия. Нельзя останавливаться. Больше никаких привалов. Укрыться мне нечем, а такой ветер и снег не дадут костру разгореться. Я обвел взглядом пейзаж вокруг себя. Да и нечему тут гореть. Все деревья и кусты дальше, вниз под склонами. Если я присяду хоть на минуту, то усну и не проснусь. И все, что сделал Хаген для меня, пойдет прахом. Горечь накатила свежей волной, и глаза защипало. Я рывками выдергивал ноги из снега и продолжал идти. Снегоступы сейчас бы не помешали.
Ближе к закату справа от меня проплыла Седая башня. Теперь я даже разглядел покосившийся домик безумного егеря. Никаких признаков людей. Ни дыма, ни огня. Дурное место, да, старик? Да вся наше дорога – одно сплошное дурное место. Ветер дул сильнее, пронизывая острыми холодными иголками. Поселение южан уже недалеко, но дойти до него сейчас, когда я так устал, и с каждым мгновением метель скрывает от взгляда все больше. Конечно можно рискнуть, но скоро меня свалит сон или усталость. И никто меня поднимет. Я развернулся и побрел в сторону башни.
Злые духи? Проклятья? Чепуха. Все постоянно говорят о таком, но никто не видел воочию. А богам наплевать на нас. Самые добрые из богов едва ли смогут одарить милостью всех, а для других мы и вовсе ничтожные букашки, недостойные внимания. Было уже совсем темно, снег падал так плотно, что невозможно было разглядеть что-то дальше сотни шагов. Бледный свет полной луны выхватывал очертания зловещего домика и играл холодным огнем на бледной шкуре башни.
Дверь жилища была на месте, хоть и покосилась от времени, окна заколочены досками. Я потратил последние силы на то, чтобы отворить дверь, и ввалился внутрь. Воздух был сырым, пропитанным влагой, но несмотря на это и вопреки задувающему во все щели ветру, здесь было теплее. По крайней мере, теперь я не замерзну насмерть. Я прикрыл за собой дверь и в кромешной тьме заковылял дальше, оставляя следы в толстом слое пыли и хрустя какими-то черепками. И конечно же споткнулся и растянулся на полу, больно влетев лицом в пол. Когда глаза немного пообвыклись в темноте, я разглядел каменный очаг. А рядом лежало несколько поленьев. Да мне начинает везти! Конечно, четырех поленьев не хватит, поэтому я раскромсал клевцом небольшую лавку, о которую запнулся ранее, и намучившись с отсыревшим трутом, все-таки развел огонь. Расположившись перед очагом отхлебнул из пустеющей фляжки, с удивлением отметив сильно похорошевший вкус пойла, и снова забил трубку травой. Дурман туманил взор, и не давал обезумевшим мыслям разорвать голову. Хорошая штука.
Снаружи завывал ветер, а я сидел в тепле. Не хватало только еды. Но ничего. Бывало и хуже. Я уже скучал по стариковской болтовне. С удовольствием послушал бы одну из его наемничьих историй. Хлад как-будто услышал мои мысли, и, в насмешку над моей душевной слабостью, пустил вой где-то вдалеке. Одинокий и недолгий, но полный тоски и боли животный крик теперь не вызывал у меня жалости - печалиться и грустить может и твой враг. Это вовсе не повод сострадать ему. Правда от этого и не становилось лучше. Судьба терзает тебя, мучает других, и плохих, и хороших. Здесь нет места различиям. Каждый получит свое.