- А вы, господин, откуда будете? Какими судьбами к нам забрели?
- Ссс севра... - чертова икота испортила мой ответ, - С севера я, из маленькой деревни. Энто там, за Серебряным хребтом, две недели пути…
- Шутки шутите, но ладно, дело ваше. Вот ваш ключ. Доброй ночи.
Он ушел и я остался наедине с тяжелой дубовой дверью у дальней комнаты на втором этаже. Целую вечность я пытался попасть ключом в малюсенькое отверстие замка. Во на кой хер вообще замок, вешать, а? Засов с другой стороны и все. Так, Темиель, соберись, еще разочек… Твою мать, теперь ключ выронил. Встав на колени, я нашарил рукой ключ, и, припав глазом к замку, все-таки удосужился открыть его и ввалился внутрь, едва сохранив равновесие.
Скромненько. Не знаю, чего я ожидал. Только две кровати и стол промеж ними. На двери с другой стороны и правда был засов, но сама дверь была так перекошена, что задвинуть доску в паз было невозможно, а при мысли о ковырянии в замке меня замутило еще сильнее. Да, основательно же я нажрался. Прям как отец. Противно от таких мыслей, но ведь дети всегда страдают от пороков родителей, а нередко и сами их перенимают. Верно? Или нет. Лень думать. Все кружится. Сумка отправилась под стол, замок я запнул под кровать, и, не раздеваясь, рухнул в кровать. Завтра найду Сеппеля и все выясню. Проснусь и сразу побегу его искать. Ой нет… Лучше пойду. Но быстрым шагом. А для начала я немного полежу, пока все не перестанет прыгать перед глазами. Да… Вот перестанет мутить - и сразу пойду. А сейчас можно и прикорнуть. Да что же так крутит-то, а? Сколько я выпил-то? Один, два, и четыре сверху… Изрядно… Больше так не буду. Все. Не притронусь больше. Больше - никогда!
***
Я разлепил один глаз, и увидел небо, и розовые облака. Закатное солнце красиво озаряло весь небесный свод, расписывая его чуждыми для Ваас’омниса красками. И все было бы прекрасно, если бы свет не впивался в череп, как острые иглы, до самого затылка. Страшная жажда. В ушах били молоты, голова кружилась и раскалывалась. Меня трясло и знобило, а во рту ощущался привкус желчи и рвоты. Все тело ломило, и мышцы едва реагировали, при попытке пошевелить конечностями. Похмелье, заклятый и непобедимый враг моего отца, вот мы и встретились! Ты победило! А теперь молю, сжалься! Пощады!
Надежды тщетны - похмелье не знает жалости. Страдай, дружище Темиель, пожинай плоды, что посеял вчера. Я раскрыл второй глаз. Зря, двойной удар световых стрел в голову был чересчур - я еле сдержался, чтобы не застонать. Я даже руками не смог пошевелить. Немного полежав с закрытыми глазами, я собрался с силами и рывком сел. Тут до меня наконец дошло, что похмелье меньшая из моих проблем. Я больше не был в трактире. Я сидел в зарешеченной повозке с десятком других людей. Мои руки были связаны, а ноги - стреножены веревкой, как и у остальных, а из одежды на мне остались одни портки да телогрейка: ни шубы, ни сапог, ни крааф’бара, ни сумки. Только замерзшая лужа рвоты подле меня напоминала о том, как и где я провел вечер.
- Ты посмотри, заблеванный проснулся! - звонкий голос резанул слух точно ножом.
- Да чтоб тебя! Ладно, Свенд, держи орла, твоя взяла. - ответил другой голос, чутка пониже.
Я повернул голову и увидел двух всадников, что ехали сбоку от повозки. Тот, кого назвали Свендом, был молод и хорош собой, другой же был старше, красотой не блистал, зато был могуч сложением, и выделялся массивной квадратной челюстью и зарубцевавшимся шрамом в половину лица. Оба были в шубах поверх кожаной брони, лица выбритые, а на головах у них были блестящие металлические шлемы яйцевидной формы, с наносником. Из ножен торчали рукояти мечей, а к крупам лошадей были приторочены круглые щиты, на которых был изображен белый крылатый змей, свернутый в кольцо, на лазурном фоне.
- Я ж тебе говорил, что проснется, а ты все - откинется, замерзнет! Ты, Эйдж, не расстраивайся, я тебе дам шанс в отыграться. Вернемся - перекинемся в кости.
- Да ну тебя в петлю, Свенд, и кости твои туда же. Сгоняю к командиру, доложу.
Солдат умчался вперед колонны. То, что это было солдатская боевая колонна, я уже понял. Хаген рассказывал, что от воинов их отличает единая форма одежд и один цвет знамен. А еще отсутствие всякого благородства, отваги, а также каких-либо стремлений к доблестными ратным подвигам. Это и не удивительно: солдат набирали из простых земледельцев, коих сызмальства учили землю ковырять, а не мечом махать. Высокие воинские идеалы им явно неизвестны. Солдат, как таковой, казался мне чем-то неестественным, странным. Быть подневольным, не иметь права оставить воинское ремесло, слепое подчинение командира, долг сражаться ни по зову сердцу, ни из-за данной клятвы, и не из-за сыновнего долга, а по приказу господина, хозяина земель, на которых тебе угораздило родиться - все это смущало меня и пугало строгостью правил. Куда ближе по духу мне были тейны, с их вольными дружинами свободных бондов. Это хотя бы немного напоминало те воинские уроки, что мне вдалбливали дома. Хотя от военного дела меня и воротит, но все-равно душе приятней что-то знакомое.Человек ведь так и познает мир - выискивая знакомое в неизвестном. Я отполз к борту и вжался спиной в клетку.