Говорили, что солдаты в гарнизоне Драмунгваарда регулярно устраивали рейды за «свежим мясом», потому что в рудниках каторжане, даже из числа самых здоровых южан, не протягивали больше двух-трех лет, а мест под разработку становилось все больше. Деревня, которую я видел у подножия моста в крепость, была обиталищем настоящих горняков. Они прокладывали новые туннели, руководили узниками и получали плату за свою работу. Дела у них тут шли хорошо, деревня росла, здесь же переплавляли руду в металл. А пленных тут ждал только рабский труд в самых ненадежных и опасных штольнях.
- Харе барагозить! Ишь, раскудахтались, гадальщики. Они записувать нас будут, считать там, чтоб самим сподручней было нас по шахтам раскидывать, да не забыть, сколько они тут народу мучают. Никто тута из нас на веревке дрыгаться не буде - стали б тащить нас, чтоб на ветках развесить!
- Сам-то, дед, заквохтал пуще нас…
- Я те покажу, дед, сопляк! Макну в дерьмодырку тама вон, так сразу забушь как на старших рот разевать. Пороть вас дома надо, да воспитувать, а не на ратное дело звать. Совсем перевелись гарные молодцы на северах…
- Сам-то с нами сидишь, али нет?
- Из-за вас и сижу, окаянные. Была б наша старая дружина вместе - мы б ентих скакунов бы поломали, да в сраки им бы ихние мечи позаталкивали! А зелеными мальчишками чаго навоюешь? Знал же, дурно выйдет, надо было б сразу к тейну Кохиру, в крепость окапываться, и рассылать гонцов да стягивать народ…
- Ой, но ты послушай только, снова завел шарманку? И чего ты тогда с нами-то пошел?
- Да патамушта негодно эрла в беде одного оставлять, мать твою етить, что непонятного?
И как у них сил находит языком чесать? Я молчал и ни с кем в разговоры не вступал. Томительное ожидание больше всего добивало тем, что я не имел ни малейшего представления, что за дерьмо на меня свалится дальше. Томительное ожидание. Хе. Томильня. Метко. В любом случае, лезть вперед очереди желания не было.
За ночь я так не поспал - из удобств тут только дырка с дерьмом, а тело слишком явно напоминало о несправедливом обращении. Губы стали сплошной раной и я все никак не мог понять, это я их так о землю расчекрыжил, или мне их еще тогда, когда схватили разбили. Волосы и борода за недели мытарств превратились в паклю, которую было даже пятерней не расчесать. Я все сидел, думал о своем, и незаметно для себя обнаружил, что никто не разговаривает больше. Я остался последним. Может про меня забыли? Тогда надо спрятаться, вдруг проверят? Только куда? В землю зарыться не вариант - он смерзлась, что камень. Да и не крот я. Может в отхожем месте? Забраться в дерьмо, а потом улизнуть…
Да а о чем я думаю, кого обманываю. Не выйдет ничего. Неужто они там совсем идиоты и не проверят? Ткнут копьем в дерьмо, и все. Преунизительная будет кончина. Нет, это не вариант. А вот ежели удастся сбежать, то что дальше? Куда я потом уйду? Схватят по новой. Без оружия, одежки, еды это все-равно, что в Белый путь отправиться. Даже забавно. Как будто судьба так намекает, мол, пора бы, от меня не уйдешь, не надо сцен, давай-давай, складывай лапки - и того, подыхай. Нет, нет, нет! Мыслить нужно о хорошем! Веселее, Темиель, веселее.
Я скорчил кислую мину и двинулся к земляным ступенькам. Снова темно, как в заднице. Целый день нас промордовали. Я попытался приподнять дверцу плечом. Она подалась. Не заперта! Я поднажал и рывком распахнул ее настежь. Свет факелов ударил в глаза, а сапог - в лицо. Не удержавшись, я опять сосчитал ступеньки.
- Ты погляди, какой прыткий!
- Да не очень - от сапога же не увернулся!
Стражники засмеялись и спустились за мной. Я пополз вглубь - добавки мне не хотелось. Приглушенно ругаясь они достали меня только у отхожей ямы. Новая зуботычина, пару ударов под ребра, и я снова стал смирным. Грубо подхватив меня под связанные руки, солдаты потащили меня в дом. Я не сильно сопротивлялся, они хорошенько меня приложили: нос кровоточил, голова будто пыльным мешком приложена, и звезды перед глазами.