***
Было уже совсем темно. Мы прошли сквозь ворота и сразу же остановились. Мне разрезали путы на руках и ногах. Это было волшебно - тысячи игл мягко закололи плоть. Я с наслаждением сидел и растирал затекшие конечности, не обращая внимания на копошение солдат рядом с телегой, покуда они не возвратились ко мне с цепями.
- Глянь-ка, что мы тебе принесли! - затряс оковами солдат, - Обувка как на тебя сделана, гы.
Успел порадоваться, называется. Один держал меня, другой фигачил молотом, вбивая заклепки. Сил сопротивляться у меня не было. Да и ни к чему хорошему это бы не привело. Я взвыл. Ублюдок промахнулся и вдарил мне по ноге, содрав кожу до мяса.
- От жешь глотка луженая! Не ори ты, лучше не дергайси - а то еще раз жахну, токмо по башке. Темень кромешная, ни зги ни видать. Хорошо хоть не по пальцу...
- Ты хвати его покрепче, чтоб не ерзал!
- Ага, сейчас… Э, наверху, хватит баклуши бить, посвяти огнем - вишь люди работают!
Заковав меня в кандалы, солдаты притащили меня к какому-то нагромождению из столбов и перекладин, крытых шкурами и соломой, где сидело несколько десятков каторжан, греющихся у костра. Бросив меня, стражники спешно удалились.
- Добро пожаловать к нашему скромному огоньку, - сказал худющий бородач, - подвиньтесь-ка, и дайте парню шкуру какую или тряпья…
Я благодарно кивнул на протянутую мне худую тряпку, в которую я поспешил завернуться. Все как один мужики были грязными, тощими, косматыми, и все были в цепях. Руки никому не заковывали, очевидно, для того, чтоб мы могли работать, а вот длины цепей на ногах едва хватало чтоб неуклюже семенить. Крыша из шкур над нашими головами образовывала неровный круг с прорехами, а в центре, под открытым небом было большое кострище. Все жались к огню и дрожали от порывов немилосердного ветра, холодившего нас со всех сторон.
- Меня звать Нейр, но все кличут Дедом, я тута здешний старожил - уже шестой год пашу на благо мошны Годдарда, шоб ему сраку разорвало. Э, Шмыга, передай новенькому бутыль, вишь как губы потрескало - вконец жаждой измучен. Тебя как звать, малец?
- Хаген, - простучал я зубами в ответ.
- Нечего его имя-то запоминать, - буркнул другой старик рядом с Дедом, - пущай для начала неделю протянет, потом можна и познакомиться. Хилый молодняк нонче...
- Ты, Даг, молчал бы. Ты вон сам себя слухаешь, а? Сам же теперича ко мне в гости заглянул, заместо того чтоб дома внуков растить да наставлять.
- Чтоб я в хате, как баба на печи полеживал, когда война идеть? С ума спрыгнул, старый?
- Дык ты древней меня будешь, етить-колотить. И шо, думашь понравиться тебе здесь, на рудниках валандаться и спину гнуть?
- Да угомоните стариков, мать вашу, я спать хочу! - заорал кто-то с заднего ряду.
- Точно, расквохтались, пни старые…
- Цыц, черти! Хлебальники позакрывали! Мы то болтаем, да не орем. Ща накличете солдатню - придут и загасят нам огонек, и водой зальют. Взмирзнем к мудям собачьим, помяните мое слово...
Спорщиков не убавилось, но стало потише. Сам я к беседе не присоединялся. Просто слушал, да глядел по сторонам. Никого знакомого мне по клетке я не заметил. Только солдат один стоял неподалеку, курил трубку и поглядывал на нас. Странный какой. Из темноты на людей пялится. Или может следит? Ну и пусть. Эх, много бы я отдал чтобы вот так вот тоже затянуться дурман-травой и позабывать все.
Драмунгваард это никакой не замок, а обитель пропащих душ. Дальше, вниз по ущелью виднелось еще пять или шесть такие костров, с такими же кучками оборванцев. А я хоть сидел в кругу людей, которые меня не чурались. После томильни всем видим стало плевать, кто тут по какой причине оказался. Тут все были равны, одной херовой судьбой повязаны. Вот только я все-равно чувствовал себя жутко одиноким, и ледяная тоска крутила мне внутренности. А может и не тоска. Может это был просто голод. Я задрал голову вверх - облака снова разогнало и небо было чистым. Только теперь меня это не успокаивало - звезды были холодными и колючими. Им все равно кому светить.
***
Наутро нас подняли и погнали к первой штольне, неподалеку от заваленного входа в старые шахты. На место работ нас вел кто-то из настоящих горняков - по пути он менял догоревшие факела в стенах на новые. Как он ориентировался в такой темноте, среди других одинаковых туннелей мне было неясно. Мы старались поспевать за ним, семеня скованными ногами. Кто-то толкал кривые тележки для руды, кто-то нес инструменты, но независимо от стараний, всем доставались тычки от полудюжины солдат, то и дело понукавших нас за медленный шаг.