Конское фырканье и скрип колес. Одна телега остановилась на тропе к воротам, а другая уже медленно завернула ко входу в нашу шахту. Возницы были облачены в одежды стражи. Пока все так, как говорил Тирент. Внезапный укол сомнения не вовремя задел меня за живое. А вдруг он просто посмеялся надо мной? Я вот так выйду, а там стража. Найдут у меня инструменты и наутро повесят? Сердце заколотилось. Нет, нет, нет! Холера! Не время сходить с ума, Темиель, и не время распускать сопли! Наверняка это все-таки Тирент с подручными – с чего бы стражникам ночью с телегами валындаться?
Я осторожно вытащил сверток, засунул за пояс штанов под рубаху, и, как только закончил обматывать цепь тряпьем, осторожно засеменил к штольне. Сердце выпрыгивало из груди, дважды я чуть не упал, снег предательски громко хрустел. Сверток норовил свалиться в штанину и приходилось его придерживать рукой, отчего я двигался еще медленней. Когда я добрался до входа, в телегах уже никого не было. Руда была разворочена и виднелись доски и шкуры, под которыми раньше прятались мои подельники. Видимо все ушли внутрь, пока я возился. Я оглянулся. Все было тихо. Солдаты на стене даже не смотрели на лагерь. Наверно опять резались в кости. Тем лучше. Надо поспешить. Медленно пробираясь в темноте, я заметил свет факела и устремился вперед.
Они ждали меня у первого штрека. Держа руки за спиной, к стене прислонялся Торли. Солдатские доспехи висели на его худющем теле, а лицо покрывали свежие кровоподтеки. Он бросил на меня короткий злой взгляд и непонятно отчего ощерился. Чуть дальше, все в пыли и засохших струпьях крови, стояли незнакомые каторжники. Вторым ряженым явно был Тирент. Он стоял ко мне спиной. Какая самоуверенность. Главарь южан чуть повернул голову в мою сторону и протянул руку.
- Инструменты при тебе, Хаген? – зашептал он.
- Вот, как договаривались. – я вытащил и протянул сверток.
Все так же, не оборачиваясь, он разложил сверток на земле и вытащил кузнечный молот. Зубила и сталерез многообещающе поблескивали в свете факела. Еще раз обведя глазами присутствующих, я так и не нашел Сеппеля и Ортвина. Может они ушли дальше по штреку?
- Что ж, здорово, когда все по плану, - Тирент резко развернулся и ударил меня молотком, прежде чем я успел что-либо сделать.
За секунду до того, как я провалился во тьму, в моей голове молнией проскочило неприятное озарение: лицо Тирента слишком сильно напоминало смазливую физиономию Свенда.
Часть I - Глава V
- Что может быть приятнее, чем видеть, как из порочности и скотской грубости в этой клоаке несправедливости, именуемой жизнью, рождается сочувствие, милосердие и благородство духа!
- Прям так и говорит? Чудной какой… А ты ему что?
- Что сверх двух орлов все равно не скину. Может благородство и украшает, да только торговому человеку от этого одни убытки.
Из разговора в таверне «Морской Дракон».
Под наскоро сколоченной шибеницей болтались двое подкупленных тейном сообщников: солдат и кузнец-подмастерье, еще совсем мальчишка, младше меня. Из их казни сделали целое представление. Филипп вместе с небольшой рыцарской свитой стоял в первых рядах, а позади него толпились добрые люди из деревни. Видать побросали все дела и прискакали поглазеть. Меня и остальных каторжан от места казни отделяли ряды стражников, которых нагнали охранять местных от нас, Тирента - от местных, и Филиппа - от всех вместе взятых.
Нейр говорил, что казни были обычным делом, но на его памяти это было первым случаем, чтоб в побеге был замешан кто-то снаружи, а тем более - из стражи. Казнь была показательная, петли - скользящими, а веревки - длинными. Горе-заговорщики задыхались мучительно долго. Дергались и извивались, поднимая песок носками сапог, пока жизнь не оставила их насовсем. У солдата вывалился язык, а пацаненок-подмастерье походу наделал в штаны, чем вызвал кощунственные смешки. Выпученные, покрасневшие глаза у них были одинаковы, как и синюшный оттенок лица. Едва тела перестали дергаться, их сняли с веревок и выволокли за частокол, где подвесили по обе стороны от ворот. Там они и раскачивались, посиневшие, с выпученными глазами. Как сказал бы Эйдж: «в наседательных целях».
Как только толпа зевак нас покинула, потеха продолжилась. Тирент был на удивление бодр и даже позволял отпускать грязные шуточки в адрес эрла Го́ддарда, Фи́липпа, Ге́нрика и прочих. Выдержка у него была на зависть. Я же с трудом сдерживал слезы - не хотелось болтаться вот так на веревке, с полными штанами дерьма и глупой миной на лице. Паскудная, некрасивая смерть. К тому же я сомневался, что в обители Неведомого меня ждет что-то хорошее. Старейшины и вовсе убеждали нас, что как помрешь, то там, по другую сторону и нет ничего, а загробные обиталища – трусливая выдумка слабаков.