Когда к нам прибыло скудное пополнение из дезертиров и разбойников, они все же довели наше число до сотни, и нас снова поделили на два лагеря. Один закрепили за первой шахтой, а другой поручили разбирать завал у старой шахты: Белый рудник закрыли – там оказалось слишком много заразных мертвецов внутри, которые при этом еще умудрились незадолго до кончины капитально обрушить проходы до серебряных жил. Серебро было и в Старой шахте, поэтому Генрик посчитал, что лучше вновь запустить людей туда, чем отправить людей выгребать десятки разлагающихся тел в Белый рудник.
Мне, как и многим вновь прибывшим досталась забота по разбору завалов. По вечерам я вытягивал из новичков новости и потихоньку привлекал к себе новых последователей, чему явно способствовал интерес Верманда и Ортвина, который сам напросился в помощь.
Новости, по своему обыкновению, не радовали. Все западные земли Лидэфьеля отошли Годдарду; в Кэирн Элиге, бывших владениях Дитмара, наместником осел один из сыновей змеиного эрла – Тедерик. Филипп воевал где-то далеко в Анандере, вместе Райнхардом, старшим сыном и наследником Годдарда. Одновременно с новыми пленниками в Драмунгваард прибыл штандарт-отряд рыцарей на замену покинувших крепость солдат Филиппа. Генрику они привезли подарок: его назначили наместником Драмунгваарда и окрестных земель. За почетным титулом скрывалась шутка – помимо чахлой деревеньки в окрестностях не было ничего, кроме голого камня и непроходимого леса. Эйдж стал управляющим, а Свенда-Красотку сделали главным надзирателем. Еще одна добрая новость на мою голову. Хорошо хоть Ингольд его пугал в достаточной мере, чтоб он держал себя в руках и не давал воли своей жестокой натуре. И как я и думал, ни слова об улучшении кормежки – голод был массовым бедствием, к тому же многие селения выкашивала синюшница. Насколько я понял, знахари южан, в отличие от жрецов Фараэля, с моровым поветрием справляться не умели.
***
Ближе к лету мы уже работали в старых шахтах. Туннели выглядели угнетающими: проходы были сплошь покрыты паутиной, сырое дерево свай и перекрытий поросли грибами, а сами штольни и переходы тянулись в разы глубже и дальше, нежели у других шахт, поэтому часть из нас неделями не выходила на свет, разбивая лагерь прямо под землей. И вот как-то вечером в свете факелов мы хлебали похлебку и болтали вполголоса, пока перепившие стражники храпели поодаль.
Нас было десятеро, и я уже со всеми успел перезнакомиться. Компания у нас была разношерстная. Ортвин и Верманд рассказывали друг другу военные байки. Ларс и Миккель, бонды из хоругви Гуннара, были моложе и своих историй не имели, но слушали, раззявив рты. Инграм, схваченный за мародерство, не оставил дурных привычек и стащил у спящих охранников водку. Половину он слил в нашу настойку, прежде чем подбросить бутылку обратно, и теперь наслаждался результатом, с блаженством водя окосевшими глазами. Алан, Симонд и Джод, были простыми мужиками, коим не повезло на этой войне потерять все, что было им дорого, включая семьи и дома, что дернуло их мстить всем без разбора, чем они и занимались, прячась по лесам, покуда их не словили. Им еще повезло – таких удальцов обычно вешали сразу, а их отправили к нам. То, что за последние месяцы в Драмунгварде поумирало столько каторжан, сыграло им на руку. Тем не менее, вид у них был не очень довольный. В этот раз с нами в дальний забой вызвался мой светловолосый слушатель, которого я уже начал считать своим другом, но так и не удосужился вызнать имя.
- Как звать тебя, парень? – спросил я блондина, пока он с жадностью насыщался похлебкой.
- Улле, господарь знахарь.
Ха, меня-то да господином? Умора. У этого парня было вежливости и почтительности с запасом на весь север. Я сам-то старше его на пару годков всего. Парень и вправду был молод, ненамного старше Берсигрима, и выделялся крепким, почти могучим сложением. Широченные плечи, большие крепкие руки, перевитые мускулами от каждодневного труда, к которому парень явно был привычен. Притом на лицо – дите дитем. Большие голубые глаза, которые загорались, когда я выдумывал новую сказку про Фараэля, перекладывая старые носготские легенды на новый лад, с огнем и божественным покровительством. Лицо его едва тронул пушок чуть более темных, чем на голове волос. Когда вот такая оглобля, только на полголовы меня ниже, называет меня «господарь», мне хотелось рассмеяться, но я сдерживал себя – парень был стеснительным, чувствительным и очень бурно реагировал на любую шутку в свой адрес.