- Это что, ступени? – спросил Миккель?
- Похоже на то. – Ортвин выступил вперед и заорал, - Симонд!
Эхо прокатилось и замерло. Мы молчали. Тишина.
- Симонд! Мы здесь! Отзовись, мать твою! – раскрасневшись от натуги закричал Алан. - Отзовись, сукин сын! Клянусь Газаротом, если ты сдох, я тебя и в светлых чертогах отмудохаю!
Да заткнись ты, полудурок, - шикнул Верманд, - Слушай!
Ортвин положил свою лапищу парню на плечо и приложил палец к своим губам. Алан было взъерепенился, но вдруг сник, завесив лицо волосами.
- Я здесь! – донеслось сверху.
- Он близко! – Алан засеменил вперед, едва не обгоняя нашего проводника.
Одолев ступени мы вышли на небольшую площадку, где заслонив глаза рукой стоял вымазанный в каменной пыли и паутине Симонд. Алан устремился к брату и заключил его в объятья.
- Как же, Зиркас меня разрази, я рад вас видеть, друзья! – счастливо улыбаясь Симонд щерил рот и отмахивался от брата, – Я думал, что совсем заплутал. Думал конец…
- Еще нет, дружище, - проговорил Инграм. - Повезло нам.
- Не всем. – потухшим голосом отозвался Миккель.
- Не всем? А кто…
Мы промолчали. Симонд обвел нас взглядом и догадался.
- Ларс?
Миккель закачал головой и потер глаз. Пока мы мялись на месте, Джод все-таки нашел несколько пригодных факелов, что были погребены под слоем песка и породы.Один засунул за пояс, а второй – запалил. По-крайней мере, теперь у нас будет свет, хотя бы на какое-то время.
- Да, - протянул Инграм. - Хороши дела. Все выпивка ушла понапрасну. Не люблю это чувство.
- Ты про ясную голову? – подначил его Джод.
Инграм только отмахнулся. Вялый смех и вновь повисла тишина.
- И что теперь? – спросил Улле.
- Теперь надо выбираться, - ответил ему здоровяк и почесал бороду, - Знать бы еще как.
Верманд стоял, уставившись вперед. Проход был закрыт досками. Несколько из них совсем прогнили – в Старой шахте было сыро, особенно по осени и весной. Сквозь прорехи, паутину и древесную труху, в темноте что-то заблестело. Металлический блеск. Обменявшись с Миккелем взглядом, я закинул торбу за плечо и мы вместе начали расчищать путь. Как только отломили достаточно досок, чтобы пролезть внутрь, южанин нырнул в дыру.
- Джод, - донесся голос, - Посвети-ка.
Факел рассеял мрак. Верманд юркнул следом Миккелем, а тот уже шарил руками на дальнем конце тупика. Но стена вовсе не была тупиком: там была видна кладка, и, ох не радуйся раньше времени Темиель, но что же это, как не осколок удачи?
- Что там такое? – спросил Улле.
- А на что это похоже?
- На дверь. – подтвердил очевидное мой юный последователь.
- Это похоже на выход! Ха! Ребяты, кажысь здеся не подохнем! – заметно повеселевший Миккель дернул за ручку двери, – Ну-ка, Верманд, подсоби.
Они дергал снова и снова. Упирались ногами в пол и стены. Потом начали толкать. И снова тянули. Наконец, в очередной раз сорвав руки с тяжелого кольца, бонды кубарем покатились и растянулись на земле. Тяжелая и массивная, окованная металлом дверь будто вросла в землю.
- Вот сука! - Миккель вскочил, поплевал на руки, схватил кирку и, размахнувшись, засадил наконечник меж дверью и камнем. – Щас я тебя, паскуда, выкорчую!
Вены вздулись на руках южанина, а лицо затряслось и пошло пятнами. Он пыхтел и раскачивался, пытаясь расшатать дверь. Его босые ноги скользили по камню, а стиснутые пальцы побелели от напряжение. Выпучив глаза и брызгая слюной, Миккель рычал и в очередной раз вложил силы в рывок. Раздался треск. В руках бонда был обломок древка – само кайло так и осталось зажатым в тиски камня и стали. Дверь так и не шелохнулась.
- Да чтоб меня! – обломок деревяшки улетел в стену, - Дерьмо!
Миккель привалился к стене и тяжко задышал. Верманд сплюнул, перехватил свою кирку и двинул к двери, но прежде чем он размахнулся, к нему подошел Ортвин.
- Дай-ка, сюда, - здоровяк показал рукой на кирку, - Есть идея.
Мы обступили его, образовав полукруг, а Ортвин просто стоял и разминал шею. Потом руки и поясницу. Обернувшись к нам, он улыбнулся и огласил свою идею.
- Если дверь нельзя открыть, значит нужно ее сломать, – просто изрек великан.
Мощный удар отдался эхом. Следом еще один. Он бил по петле. Еще раз – и оковка отошла на полпальца. Мы дружно загудели, а Ортвин продолжал наносить двери смертельные ранения. Спустя три десятка ударов обе петли были изувечены и безнадежно испорчены. Затем южанин засадил острие кирки меж дверью и стеной, но с другой, правой стороны, и нажал. Дверь еле заметно дернулась и о камень звонко ударилась покалеченное кайло Миккеля. Мы затаили дыхание.