- Я.. Зачем…
Здоровяк сгреб меня и бросил в проход, отчего я повалил высунувшихся бондов.
- Ортвин, мудила, что ты делаешь! – орал Верманд.
- Говорил же, что не полезу эту чертову нору… - буркнул Ортвин, заходясь в кашле.
Я разглядел, как наш великан пустил ртом еще одну струйку крови, прежде чем захлопнул дверь. Стало темно, как в могиле. Раздался звук засова и, следом, полный ярости крик рыцаря Андриса.
***
Мы сидели в тишине, вслушиваясь в едва различимые крики за дверью, но выползавший из всех щелей дым заставил нас отойти и двинуться вперед, прочь от огненной ловушки, которую я нам устроил. Да. Теперь остается только надеяться, что Верманд был прав, и выход есть. Иначе выйдет, что Ортвин поступил мудрее нас всех. Редко какая смерть также мучительна, как смерть от голода. Ну разве что от огня. Холера! Надеюсь его жертва не оказалась напрасной.
Долго время мы шли без разговоров, растянувшись гуськом. Инграм и Улле тащили еще не пришедшего в себя Миккеля, бонд-следопыт шел впереди, а я замыкал процессию. Свет мы разожгли не сразу – огня с нас за этот день было довольно. Когда запах дыма и гари перестал быть столь отчетливым, мы наконец остановились, достали факел и осмотрели те припасы, что нам удалось с собой унести. Еды у нас было вдоволь, уж на пятерых… Ха. В свете факела мы наконец различили, почему Мик перестал нам отвечать. Его ранили в голову, да, но хуже всего была его рана на бедре. Он истек кровью. Мы тащили труп, и даже не поняли этого. Нас осталось четверо.
Улле помог мне уложить тело. Тягостное молчание затягивалось. Никто из нас не ожидал, что мы спасемся, но одно дело говорить о смерти, а вот видеть ее вот так - это совсем другое. Проведя всего-то три с лишним месяца на этой каторге, я уж было посчитал, что привык к смертям. Узники Драмунгваарда гибли каждый день. Но то было по другому. Они оставались безликими силуэтами, а потом – просто холодными кусками мяса. А этих людей я узнал. И теперь оставалось это гнетущее ощущение пустоты, какой-то противоестественности неправильности. Все это дерьмо – это несправедливо. Жизнь не должна быть такой отвратительной, такой бесстрастной и жестокой. На Верманда было больно смотреть.
- Как же я устал это видеть! – следопыт с яростью впечатал кулак в стену и оставил на ней три маленьких отпечатка от разбитых костяшек.
Как-то само собой вышло, что я опустилась на колени перед Миккелем и вытащил из торбы свою книгу. Пролистав до нужной молитвы, я начал читать. В этот момент мне почему-то показалось, что так нужно сделать, что так будет правильно. Я не верил в Фараэля, не верил в других богов, и не считал, что наша смерть – это лишь начало иной жизни. Какой к лешему иной жизни? Бессмыслица. Но эти мужчины верили в другое. Как верили в это и прочие фараэляне. Что такого, если я немного покривлю душой? Обнадеживающая ложь во спасение. Что еще я мог, кроме как утешить их?
- Всеблагий Фараэль, Несущий Свет! Я взываю к тебе в сей скорбный час и молю услышать мою мольбу! Сегодня мир твой стал меньше и темней – угасли огни детей твоих!
Бонды пребывали в молчании и в нерешительности обступили меня, опустив факел ближе телу.
- Ларс, свободный бонд севера, испустил свой последний вздох, упокоившись под равнодушным камнем. Алан и Симонд, свободные бонды севера, миролюбивые братья, что потеряли всю свою родную кровь, и сами сгинули от рук безжалостных людей, в этой обители скорби. Джод, десятник хоругви бана Эйлерта, свободный бонд и отважный воин – за мужество его на смертном одре да будут прощены грехи его. Ортвин, верный спутник тейна Тирента, могучий бонд и великий воин, мы знаем, что его смерть дорого обошлась врагу, а наши жизни – его прощальный дар. Миккель, меч из хоругви Гуннара, свободный бонд и неистовый воин, он пал смертью храбрых, до последнего вздоха защищая своих товарищей. Мы будем помнить!
Бонды плотнее обступили меня, и повторили последнюю фразу.
- Мы не забудем их! Молю тебя, Фараэль Лучезарный, прими их в своих огненных чертогах и даруй покой, что заслужили дети твои, испив из чаши боли и страдания! – Я развел руки в стороны и моя правая рука, что едва коснулась пламени факела, вспыхнула.
Масло, на ней осталось масло. Млять, Темиель, ты идиот! Ты все испортил! В попытке скрыть свою оплошлость и свой страх, с каменным жальником я поспешно схлопнул ладони, воздел их кверху, а затем спрятал их под грудью склонился в поклоне. Огонь затух, судорожно зажатый плотью. Я продолжил, превозмогая дрожь в голосе.
- Ты слышишь наши мольбы! Ты будешь и дальше вести нас вперед, оберегая нас своим огнем, а мы будем хранить пламя веры своей у нашего сердца! О Фараэль, даруй же мертвым покой, а живым – дай силы и дальше нести пламя веры твоей! А-хой!