— У меня, — возразил он.
— У меня, — не согласился я. — Потому что больно мне. Горькими порошками пичкают меня. И иголками тычут тоже.
— Так в чём же сложности? Верните контроль над телом и избавьте себя от неприятностей.
— А вот хрен тебе, — сказал я и свернул из Мудры Энергии вульгарную дулю. — Вот. Видел? Выкуси.
— Господи всемогущий, за что ты меня покарал? — закатил мысленные глаза Мишенька и врубил трагического актёра. — Ну почему. Ну почему я должен терпеть это быдло, эту чернь, этого немытого люмпена…
— Ты бы лучше заткнулся, — процедил я, чувствуя неодолимое желание заколотить его слова ему же в глотку.
Так бы уже давно заколотил. Останавливал факт, что глотка тоже моя.
— А то что? — раздухарился Мишенька. — Что вы мне сможете сделать?
— Я просто не задавался этим вопросом, но обязательно что-нибудь придумаю, — мрачно пообещал я, и Мишенька в испуге умолк.
А ведь действительно надо придумать. И как я раньше не озаботился? Ладно займусь на досуге, пока лучше разобраться с Дарами. И с Мишенькиной магией, будь они оба неладны. Последняя, к слову, сейчас тормозила рост способностей, так же как вчера стимулировала.
Я медитировал до позднего вечера с короткими перерывами на обед, ужин и визит доктора. Замаялся — страсть, но зато напитал нити энергией, и они уже не были похожи на завядший салат. А магия перестала напоминать кусок студня или засохшего клейстера. Теперь она походила на полузастывший потёк лавы с огненными прожилками внутри.
Довольный успехом, я отправился спать.
Проснулся с заплывшим глазом. Вторым.
Рядом сидел Трифон. Подозрительно щурился.
Глава 6
— Нук, скажи чего-нить, барин, — потребовал Трифон, рассматривая меня въедливым взглядом.
— Трифон, ты офифел? — вытаращился я на него.
И не сразу понял от злости, что разговариваю уже лучше. Членораздельная речь вернулась. Через раз и с трудом давались только шипящие звуки.
— О, этот хороший, — радостно воскликнул он и лязгнул замками наручников. — Этого отстегну.
— Это что было? — потребовал я объяснений, усаживаясь в кровати, и поморщился от саднящей боли в запястьях.
— Дык эта… — замялся Трифон, — Тута того…
— Чего того?
— Ну… Горячка тя надысь посетила. Белая. Орал, ругался, маменьку звал. Почём зря сквернословил. А уж что говорил…
— Что говорил?
— Говорил, что в тя бес вселился. И что ты это не ты. Ну, в смысле сейчас ты… ну, тогда, это он. То бишь ты. А днём, это не ты…
Трифон продолжал сбивчиво объяснять, и у меня в голове постепенно складывался пазл. Получалось, что Мишенька опять вернул контроль над телом и перешёл к решительным действиям. Но какого лешего тогда я до сих пор не в дурке, у меня под глазом фингал, что здесь делает Трифон? Почему он не сообщил маменьке, не вызвал лекаря или, к примеру, отца Никодима? Последний вопрос я высказал вслух.
— Дык, ты ж сам не велел барыню волновать, — ответил Трифон, спрятав глаза. — Да и поздно уже было… Будить не хотел.
— Брешешь же? — не поверил я, правильно истолковав его жест безо всякого Дара. — Как собака брешешь.
— Брешу, — неожиданно легко согласился он, не обидевшись на собаку.
— Ну так и?
— Дык эта… тута такое дело…
— Трифон! — рявкнул я, теряя терпение.
— Не по нраву мне старый барчук… ну, тот, который не ты… который ночной, — неожиданно признался Трифон.
— Ну не по нраву и что?
— Ну и угомонил я его, — Трифон вздохнул и посмотрел на свой кулачище. — Как сумел.
— Дурак. Мог же и насмерть прибить, — усмехнулся я.
— Дык я легонечко…
— Легонечко, это ты молодец, — похвалил я Трифона, и у него от удивления полезли брови на лоб. — Всё правильно сделал.
— Чего, и ругаться не будешь?
— Не буду, иди. Мне надо подумать.
— А барыне чего скажешь?
— Скажу, что упал. Всё, Трифон, проваливай. Но вечером жду.
— Эт, я непременно.
Но я его уже не слушал. Задумался.
Получалось, что бородач меня расколол. Ну или почти расколол. И тем не менее не стал поднимать бучу и не сдал меня маменьке. Ему, конечно, могли не поверить, но это ни от чего не гарантировало. Вызвали бы отца Никодима на всякий случай и привет, жёлтый дом. Ну или ещё чего хуже. Не зря же Мишенька про него первого вспомнил, когда писал своё слёзное сообщение маменьке.
Но, с другой стороны, есть и положительные моменты. У меня появился условный союзник… нет полагаться на него пока ещё рано, но зато я мог получить информацию, которой, как всегда, не хватало. Вдобавок заимел средство воздействия на оголтевшего Мишеньку. Вряд ли мой визави захочет снова в глаз получить. Но это надо проверить. И да, глаз мой, так что злоупотреблять таким средством не стоило.