– Как дела у вашего пациента, Дмитрий? – мы все резко развернулись на звук голоса князя, при этом я едва не завалился, сумев потерю равновесия выдать за приветственный поклон.
– Это просто поразительно, ваше высочество, но, похоже, за дело взялась его естественная регенерация, и я впервые вижу нечто подобное, – тут же принялся объяснять лекарь.
– Это хорошо, потому что завтра утром мы прилетим в Петербург, – князь на мгновение задумался. – Я связался со своей женой, вкратце обрисовал ей ситуацию. Княгиня хочет, чтобы я привез вас троих в нашу загородную резиденцию, в которой мы в основном проживаем. Она хочет с вами поговорить, Ёси-сан, и я не смог придумать ничего лучшего, чем предложить свой дом вам в качестве временного пристанища, пока вы не определитесь с тем, что же вам все-таки нужно, – и князь, не дожидаясь ответа, в котором он не нуждался, вышел из больничного отсека, оставив меня в ступоре, потому что я не планировал встречаться с матерью. Вот и ответ на вопрос о сентиментальности, о которой я думал еще час назад. Мать настояла на том, чтобы увидеть того, кто провел последние минуту жизни ее сына рядом с ним. Почему-то о ней я как-то и не подумал. Ведь она вполне могла просчитать, кто я такой, и что со мной происходит, а мне не хочется нарушать это все еще хрупкое чувство равновесие, которое я сумел приобрести. Но, с другой стороны, выбора у меня не было, значит, нужно было морально приготовиться к этой встрече.
Глава 17
В то время, как дирижабль мягко подошел к причальной башни, принадлежащей правящему клану, я уже вполне мог передвигаться по коридорам самостоятельно. Сомневаюсь, что выдержал бы сейчас серьезный бой, да даже любой бой, но хотя бы перестал использовать Марико в качестве костыля.
После того, как в дело моего выздоровления вмешался химитсу, или та тьма, которая была его основой, дела очень быстро пошли на лад. Лекарь только за голову хватался, не понимая, чем обусловлена подобная регенерация. Я его просвещать не собирался, и парень просто извелся весь, пристально меня разглядывая, забыв при этом про Марико напрочь. Какая девушка, когда тут такой феномен разгуливает. Какого же было его разочарование, когда я свинтил в предоставленную мне и девушкам каюту уже на следующий день, после того, как заполнил черной субстанцией свой поврежденный ливер, и он начал просто на глазах заживать. Я напрочь отказался от всевозможных эликсиров, отваров, настоек и любых манипуляций, которые хотел совершить надо мной Дмитрий. Не известно, как это сказалось бы на моем выздоровлении, и проверять на прочность черные нити, которые с таким трудом проникли в отравленную рану мне не хотелось.
Тогда обиженный лекарь пошел к князю и попытался вынудить у него разрешение исследовать меня, независимо от того, нахожусь я под его плотным контролем, или же с подругами на кровати валяюсь. Такого разрешения князь дать не мог. Я не был его рабом и не находился у него под властью, да я даже поданным Российской Империи не был, поэтому ушел от князя лекарь с пустыми руками и напутствием договориться со мной полюбовно, не прибегая к шантажу. Мне после этого начало казаться, что я нахожусь на борту дирижабля исключительно в качестве пассажира, которого взял с собой князь в благодарность за предоставленную услугу. Но за мной пристально следили и наблюдали люди, которые о медицине знали только понаслышке, но такой пристальный и ненавязчивый на первый взгляд прессинг был объясним. А вот лекарь уже к концу путешествия окончательно меня достал.
По-моему, Марико даже обиделась такой резкой сменой объекта обожания, но и мне и Димочке было на ее обиды глубоко наплевать. Я вообще в последние дни ни о чем другом думать не мог, только о встрече с матерью и заметно мандражировал. Вот он парадокс, князя я уже с отцом практически не ассоциировал, а мать пока в сознании оставалась матерью. Этот диссонанс еще больше меня приводил в состояние сходное к панике, которую я уже давно внутренне не ощущал.
Все наши немногочисленные манатки были уже собраны, и сумка, набитая в основном сапфирами, стояла посреди каюты, а я как раз разглядывал свой счет, который создал, переведя туда все деньги своих несостоявшихся убийц, когда дверь каюты открылась, и в проеме появился Андрей Буйков, личный секретарь, точнее даже можно сказать, адъютант князя.
– Мы прибыли, я вижу, что вы уже собрались, – он кивнул на сумку, а я в это время выключил маленький банковский ком, который красовался у меня на запястье. – Великий князь Петр поручил мне отвести вас в заведение, занимающееся пошивом одежды для правящего дома. Он хочет, чтобы вы предстали перед княгиней в достойном виде. Если вам, конечно, позволяют традиции носить одежду, отличную от национальной японской. – От его речи у меня чуть челюсти не свело, но я нашел в себе силы вежливо поклониться и ответить.
– Мне традиции вполне позволят прилично одеться, тем более, что я не просто так разорвал связи с родиной, чтобы цепляться за оставленные на островах замшелые законы кланов. Что касается моих спутниц, то, думаю, здесь никаких проблем тоже не будет, – добавил я, вспомнив как Марико щеголяла в лосинах и короткой курточке, когда Кудзё приняли решение обучать всех владеющих даром, включая девушек. Да и лису я в традиционном кимоно никогда не видел.
– Князь оплатит все ваши покупки, он велел мне передать, чтобы вы не беспокоились о деньгах, потому что некоторые цены в магазине могут вас шокировать.
– Я в состоянии оплатить вещи самостоятельно, – процедил сквозь зубы я. Вот это было действительно неуважение ко мне, подвергать сомнению мою платежеспособность перед моими девушками. И он это прекрасно знал, учитывая, как сжались его губы при моем ответе. Они мне не доверяли и даже слегка призирали. Ну ничего, мне с ними саке не пить, и водкой не запивать.
– Очень хорошо, тогда прошу следовать за мной, – Андрей был образцом блестящего офицера. Он был идеален от носков сапог, начищенных так, что в них можно было как в зеркало заглянуть, до своих коротких волос, тщательно уложенных на голове, чтобы ни один волос не смог нарушить совершенство стрижки. Я всегда, глядя на него, чувствовал себя не в своей аристократической тарелке. Я не был идеален, и манеры мои не отвечали законам практически правящего дома. И это ощущение, возникающее каждый раз, когда я смотрел на Андрея, всегда меня раздражало. Я прислушался к своему внутреннему голосу и понял, что ничего за это время не изменилось.
Далее был проезд на тонированном лимузине к магазину-ателье, в котором когда-то Николенька небрежно примерял сшитую исключительно для него одежду.
Разумеется, никто для нас что-то шить не собирался. Но в ателье не зря был магазин, в котором ушлые портные продавали те вещи, которые или не подошли по каким-то, чаще всего надуманным причинам постоянным клиентам, или же просто не понравились. Известные модельеры может быть и шили для кого-то из правящего клана одежду, но только не для императорской семьи. Здесь все было настолько индивидуально, насколько это вообще можно было себе представить. Так что, отбоя от тех, кто желал бы приобрести шмотки, забракованные, к примеру, княжной Софьей, было хоть отбавляй. Магазин не бедствовал, это точно.
Запасы у хозяев заведения всегда были, потому что случаи были разные, вдруг Великому князю срочно понадобились бы трусы, или там рубашка взамен испорченной, а отправлять кого-то домой, чтобы тот заблудился в княжеской гардеробной в попытке найти эти самые рубашки, было не ко времени. Хозяева магазина вполне могли предложить ту самую рубашку, сшитую на князя, но месяц назад забракованную им.
На девушек сразу нашлось по паре-тройке полных комплектов одежды, фигурой они практически ничем не отличались от княжны. Когда я говорил, что никаких проблем с переодеванием в традиционную имперскую одежду у них не будет, я ошибался. Если лиса нормально отнеслась к довольно вычурным платьям, то Марико совершенно не понимала, как следует в них хотя бы передвигаться, а обувь на высоком каблуке вообще чуть не вызвала нервный срыв. Для меня это было удивительно, потому что я не понимал, как обувь гейши может отличаться от обуви княжны и княгини. Подобрав то, что более-менее соответствовало привычкам и удовлетворяло вкусам Марико, меня отправили одеваться самому, а с бывшей гейшей остались лиса и пара продавщиц из магазина, чтобы дать небольшой мастер класс и элементарно ту успокоить. Никогда бы не подумал, что у недоубийцы сдадут нервы перед горой шмоток.