Конечно, убийство кошек было не единственным занятием в задних переулках Бостона в те дни. Десять лет тебе было или нет, но если ты хотел выжить, то должен был следить за спинами друг друга и делать себе имя. Я помню это так, будто это было только вчера. Но, опять же, я помню кучу всякого дерьма, как будто это было только вчера, и в конце концов все эти воспоминания превращаются в неделю. Могу с уверенностью сказать, что я помню это так, будто это было только на прошлой неделе. Какой-то старик избивал до полусмерти одного из моей банды какой-то большой палкой, которую он отломал от дерева. На ней еще оставались кора и листья. Он избивал моего уличного напарника так, будто это была его работа, и я сделал единственное, что показалось мне естественным в такой ситуации. Я подкрался к пожилому джентльмену сзади и, пока он рылся в бумажнике, нашел нож внушительных размеров. Я наносил ему удары снова, снова и снова. Лезвие всасывалось в рану и выходило из нее, а горячая кровь заливала мою озябшую руку, и я на минуту-другую превратился в счастливого ребенка. Старик упал прямо на колени, опустившись на более удобный для меня уровень. Остановился ли я? Нет, сэр, не остановился. Я принялся колоть этого урода прямо в шею. Врезал ему столько раз, так глубоко, что его голова оторвалась и покатилась по улице в бостонскую гавань. Те, кто присутствовал при этом, говорили, что я не только выхватил у него нож и бумажник, но и выхватил его душу. Они клялись, что видели, как она выскочила прямо из его тела через оставленные мной дыры. Все стали называть меня "Джекером", и это пугало всех, кто спал в моем переулке. К несчастью, тот старик был важной персоной, и парни со значками пришли за мной. Я взял свою новоприобретенную фамилию, сократил ее до Джека и спрыгнул на корабль до Нью-Йорка, прежде чем они успели наложить на меня руки. Отчество было не так уж важно, поэтому я просто принял его таким, какое оно есть. Роберт "Без имени" Джек.
Следующие несколько лет пролетели незаметно, и я, честно говоря, не помню ничего, что стоило бы вспоминать. Голод сделает это с вами. Я спал где попало, будь то подвал матросской таверны или под кучами мусора на улицах Манхэттена. Скажу я вам, нет ничего лучше, чем проснуться в мусорной куче от удара по лицу выброшенной тряпкой из подгузника. Иногда старой суке так везло, что она приземляла детское пятно прямо на ваше лицо, словно действительно целилась в него. Конечно! Что бы там ни переваривал ребенок, оно попадало прямо в ноздри, и в следующий момент вы чувствовали запах детских экскрементов в течение нескольких дней. Но я был готов на все, лишь бы не замерзнуть зимой и не промокнуть во время дождей. Конечно, мне не потребовалось много времени, чтобы прославиться во всех районах этого проклятого города. Некоторые из моих бостонских братьев и сестер решили последовать моему примеру в новый город и стали рассказывать о "Великом ирландском похитителе с севера. Вскоре криминальные боссы стали подбрасывать мне деньги, чтобы я делал дела, слишком грязные для их собственных рук.
К восемнадцати годам я стал довольно известным в Нью-Йорке. Я говорю "зрелый возраст", потому что большинство беспризорников в те времена не доживали дольше нескольких лет. Они замерзали насмерть в снегу или поддавались ярости какого-нибудь другого вора задолго до совершеннолетия. Можно сказать, что я был одним из счастливчиков, но удача здесь совершенно ни при чем. Это было чистое мастерство. Криминальные боссы и короли преступного мира швыряли мне деньги, как будто они ничего не стоили, убивали своих противников и угрожали любому, кто выступал против их сделок. Это было рабство? Да, наверное, можно назвать это так. Но разница была лишь в том, что... Мне платили. И платили хорошо. Еще одним плюсом, который прилагался ко всему этому, был страх. Я был наемным убийцей, который редко отказывался от работы. Женщины? Дети? Они были вне игры. Нечаянно? Конечно. Я без проблем доводил их до смерти с помощью мин-ловушек и тому подобного, но никогда не поднимал на них руку. . Денежные люди? Напуганы до смерти. В конце концов, я знал, где они спят, едят и ходят в любое время. Значит, рабство? Конечно, но я всегда был .