– Так, значит… – Дарья картинно отряхнула джинсы. – Ладно…
Она развернулась и пошла обратно к озеру, голову она держала высоко, походка была уверенной, а вид совершенно невозмутимым. Именно так она открыла калитку дачи Рыпина, прошла мимо веранды, где ухмылялся в кресле Томас Иванович, и зашла в сарай. Когда Дарья вышла через несколько секунд, в руках у нее блестела металлическая лопата, на вид даже не ржавая, что не слишком вязалось с сомнительной ухоженностью дачи.
– Тратите силы на заточку лопаты, Дария? – не выдержал Томас Иванович.
Дарья не ответила, лопату она несла так, как будто это была дорогая сумка: небрежно, элегантно, на чуть вытянутой руке. Дарья снова пошла к озеру, заставив курившего на дороге ассистента экстрасенса Тайницкого выронить от удивления сигарету изо рта. Дарья мимолетно улыбнулась произведенному эффекту: красивая женщина даже с лопатой остается красивой женщиной. Уже знакомой дорогой Дарья вернулась к селу, но подходить к развалинам дома, у которого так и стояла призрачная Нюшка, не стала. Дарья сошла с тропинки и, ступая по пружинистому торфу, стала обходить деревню по широкой дуге. Нюшка исчезала и появлялась, всегда чуть впереди, следя за Дарьей. Поначалу Нюшка была достаточно беспечной, но чем ближе Дарья подходила к церкви, тем сильнее становилось Нюшкино беспокойство. Ее образ становился то совсем бледным, то слишком ярким, а когда Дарья метрах в двухстах от церкви воткнула лопату в землю, Нюшка вспыхнула как молния и бросилась к Дарье. Дарья вытянула руку. Призрак остановился.
– Самоубийц хоронили за пределами села, за церковной оградкой, – Дарья нажала ногой на лопату и отбросила в сторону ком земли.
– Не убивала я себя, барыня! – взвыла Нюшка. – Вы же знаете…
– Да кому какое дело… – Дарья прищурила один глаз, прикинула, где находился крест на церковном куполе. – Ну да, здесь вроде… Ты меня не пускаешь, так и ладно. Придется без тебя обойтись, – еще один ком земли отлетел в сторону, – будет, конечно, посложнее, но у меня достаточно времени.
– Барыня… – снова заголосила Нюшка.
– Ты определись сначала: ты барыне грубишь, или ты хочешь, чтобы барыня тебя пощадила? – холодно спросила Дарья.
– Барыня…
Дарья копнула глубже, потом еще глубже, и со странным треском лопата пробила сгнившую крышку гроба.
– Барыня… – Нюшка сделала шаг назад. – Я все скажу, барыня…
Дарья шагнула навстречу Нюшке, на этот раз не встретив никакого препятствия, и быстро пошла к церкви, перешагивая через холмики, которые когда-то были могилами самоубийц.
– Кто здесь был? – спросила Дарья.
– Не видела, – закачала головой Нюшка, веревка перекрутилась и повисла у нее на плече, как вторая коса, – свет видела, земля тряслась, мертвые в могилах выли, да только того, кто это сделал, не видела.
Дарья уже хотела огрызнуться, но остановилась. Нюшка всегда была на редкость упертой дворовой девкой, но вот тупой ее назвать было нельзя.
– А почему не видела? – спросила она.
– Так не было здесь, – нехотя ответила Нюшка, которая, скотина такая, почему-то решила, что у барыни мозгов нет, и она дальше спрашивать не будет, – тот, кто делал это, далеко был. Чуять чуяли, да не видно было.
– Откуда чуяли? – спросила Дарья.
Нюшка вытянула руку и показала в сторону дачного кооператива, точнее, прямо на сапфировские линии. Это было плохо, потому что это, скорее, указывало на то, что прав Томас Иваныч. Но Нюшка и наврать может, с нее станется. Дарья подошла к развалинам церкви. Когда-то это был не слишком богатый, но по-своему красивый сельский храм, сейчас же от него остался только обезглавленный кирпичный остов. Дарья вошла внутрь, Нюшка юркнула за ней. В воздух с хриплым карканьем поднялась стая ворон. Дарья посмотрела вверх. С алтарного свода на нее смотрел чудом уцелевший Христос, поднявший руку в благословении.
– Господи помилуй, – сказала Дарья и перекрестилась.
– Господи помилуй, – повторила у нее за спиной призрачная Нюшка.
Кроме образа Христа стены церкви украшали всякие банальные надписи вроде «666», названий молодежных группировок и пентаграмм. Все это было сделано давно и уже почти стерлось. В общем, ничего интересного или неожиданного. Облегчения это Дарье не принесло, напротив, живот скрутило от мрачного предчувствия.