– Здесь небезопасно сейчас, если что-то, – Петров для важности поднял палец вверх, – хоть что-то покажется вам подозрительным, немедленно звоните мне. Неважно, сколько будет времени. Вам понятно?
– Ну да… – Маша кивнула.
Петров сурово поджал губы и вышел за дверь, потом за калитку и с очень деловым видом пошел в сторону ворот «Сапфира». Он то и дело нервно чесал лоб под фуражкой. И что за дурацкие мысли лезут в голову? Прямо хоть в прорубь прыгай, чтобы успокоиться. Всего-то пять минут поговорил с этой Кругловой, а в голове уже какой-то порнографический фильм. Все эти извращенцы виноваты со своими плетками.
– Черти что… – проворчал Петров.
А Машка Круглова так и стояла на веранде и удивленно смотрела на визитку Петрова. Петр Петрович Петров. Имя, конечно, смешное, но Машку удивило не это. Петров показался ей очень привлекательным, и это был первый раз, когда кто-то, кроме Никиты Жужикова, показался Машке интересным. Машка бросила визитку на стол так, как будто она была раскалена до красна.
Утром в «Сапфире» залились безумными трелями птицы, поднялось солнце, отразилось от железных сапфировских крыш.
«Не слышны в саду даже шорохи…».
– В эфире радио «Дачный день». В Москве семь часов утра.
«… все здесь замерло до утра…»
Де Торквемада сидел на ступеньках: волосы растрепаны, рубашка на груди не застегнута, взгляд темных как ночь глаз был направлен куда-то в пустоту. На крыльцо вышла Дарья, томная, странно улыбающаяся, в длинном шелковом халате с китайским рисунком. Она села на ступеньки рядом с де Торквемадой.
– Кофе в постель я, конечно, не прошу, – прошептала она, – но и пустой ее найти не ожидала.
Она укусила его за мочку уха, потянулась, коснулась губами его губ. Губы Томаса были плотно сжаты. Де Торквемада поднял руку, в ней был черный бархатный мешочек с вышитым ярко-оранжевым знаком, то ли руной, то ли иероглифом.
– Откройте, – хрипло сказал Томас.
На «вы», значит… Дарья открыла, в нос ударил едкий запах. Не узнать этот запах было невозможно – приворотный сбор. Дарья вдохнула еще раз. Непростой сбор, действует только на мужчин, пробуждает в них звериную похоть, трава усилена заклинанием. Как только тот, кто попал под действие заклятья, найдет этот заклад, заклятье будет снято. Дарья снова завязала мешочек, положила его на деревянный пол веранды и отстранилась от Томаса.
– Вы представляете, Дария, – прошипел де Торквемада, – какой силы должно быть заклятье, чтобы я под него попал?
– Смутно, – холодно ответила Салтыкова.
Де Торквемада повернулся к ней.
– Не знаю, кто эта тварь, и чего она добивается, но она сделала очень большую ошибку, когда решила втянуть меня в свои игры.
Он резко поднялся, Дарья услышала, как хлопнула дверь. Птицы все еще пели, Дарья плотнее запахнула халат, обняла плечи руками. Вечная женская проблема: поиск любви и счастья. И вот в какой-то момент ты приходишь к финальной точке этого поиска – к старому, как чертов мир Томасу де Торквемаде, который остается единственным, на что ты можешь рассчитывать. Да и то тщетно – все дело в заклятье, а не в тебе.
Была весна. Пели птицы.
– Томас Иваныч, – крикнула Дарья, – что делать-то будем?
Глава 5. В которой появляется Гермес Трисмегист, Трижды Великий, и что-то, кажется, начинает проясняться
– Не-мас-тор… – по слогам произнес де Торквемада и посмотрел на Дарью.
– И что? – она пожала плечами.
Ничего особенно не изменилось: на Дарье все еще был китайский халат, у де Торквемады на голове все еще было воронье гнездо, рубашку он уже застегнул, хотя о пиджаке речи пока не шло.
– Ему нужны письма, которые вы спрятали, – де Торквемада поставил локти на стол и натянуто улыбнулся.
«Вы»… А ночью был совсем даже не на «вы». Надо же, какая память короткая… Дарья наконец-то разозлилась.
– Ты мне обещал, – на «вы» Дарья больше к нему обращаться не собиралась, – что заберешь у меня четыре тысячи лет за то, что я с тобой пересплю. Я свою часть договора выполнила, и пока ты не выполнишь свою, я с этого места не сдвинусь и ничего тебе не расскажу.
Для убедительности Салтыкова ткнула пальцем в де Торквемаду. Улыбка на губах того неестественно растянулась, превратив лицо в гротескную маску.
– Дария, вам не кажется, что этот вопрос можно отложить? – прошипел он.
– Нет, мне так не кажется, Томас Иванович, – Салтыкова скрестила руки на груди. – Я тебе ничего не расскажу про письма, пока ты не договоришься с Гермесом.
Что-то произошло. В воздухе как будто что-то взорвалось, запахло озоном, потом серой, потом гнилью, де Торквемада стал еще бледнее, зато в темных глазах появилось настоящее пламя. Огонь… Демонический огонь.