– Вы же можете это остановить, Томас Иванович, – Дарья вцепилась в предплечье де Торквемады. – Не дайте Немастору ее убить.
Томас Иванович с огромным удовольствием не дал бы Немастору убить эту Зекиру, Секиру или как ее там. Томас Иванович сам бы с ней расправился, потому что Зекира Федримова
– первосортнейшая ведьма. Никакой Зекирой она, конечно же, не была, ее звали как-то по-другому. Де Торквемада предполагал, что она ни много, ни мало – одна из тех, кого приговорили во время Салемского процесса[47]. И, конечно, Гермес Трисмегист (Трижды Великий, мать его за ногу) прибрал к рукам эту Зекиру, а теперь кладет ее на алтарь Немастора, чтобы тот мог призвать Серафима. Де Торквемаде ничего не стоит остановить Немастора – этот ничтожный демон даже после тысяч лет своих мелких злодеяний не сможет сравниться с Великим Инквизитором. Но де Торквемада не сможет остановить Гермеса Трисмегиста. Чем бы Гермес ни был, силой его не возьмешь, нужна хитрость, а хитрить ради этой ведьмы…
– Формально она уже мертва, – ответил Томас Иванович.
Дария посмотрела на него своими бездонными синими глазами, в их глубине таился упрек.
– Мы все формально мертвы, – мрачно заметила она.
Может ли умереть тот, кто уже мертв? Хороший вопрос. Может. Еще как может, ведь тот ад, скрытый за непроницаемым барьером, существует, и никто из них там так и не побывал.
– Дария, не распаляйтесь попусту, – ответил де Торквемада и холодно улыбнулся.
Эта улыбка, столь редко появлявшаяся на губах Великого Инквизитора, когда-то заставляла трепетать весь чопорный испанский двор. Дария отпустила его руку. Почему-то Томасу Ивановичу захотелось повернуться к ней и сказать, что все совсем не так, что он просто хочет ее спасти, что на самом деле… Он не обернулся.
Зекира Федримова стояла внутри разрушенной церкви и смотрела на Христа на своде. Так она стояла уже минут десять и за это время успела пару раз хлебнуть из фляжки, что окончательно убедило всех присутствующих в причине ее состояния. Съемочная группа была в некотором замешательстве. С одной стороны, имелись явные указания продюсера – Гермеса Трисмегиста – о том, что съемки нужно продолжать при любом повороте событий, с другой – было непонятно, что именно снимать. Был сценарий, и Хельга Вельд с Василием Тайницким отыграли в полном соответствии с ним. А вот с Зекирой Федримовой начались проблемы. Впрочем, старожилы «Сверхнатурального» знали, что с Федримовой всегда были проблемы, и всегда Продюсер за нее заступался.
– Ну и? – Федримова достала сигарету и закурила.
Сигареты у нее были самые дешевые, и запах у них был отвратительный. Над церковью вдруг засверкали молнии.
– Опять… – благоговейно прошептал дядя Коля.
– Хрень какая-то… – ответил Лаврентьич.
Дарья Салтыкова и Томас де Торквемада смотрели на эти молнии с веранды дачи Рыпина. Никто из них не сказал ни слова.
Одна молния, вторая, третья… То ли четвертая, то ли пятая ударила прямо в пол церкви перед Федримовой. Пол треснул, а потом треснула и стена, в этой трещине была тьма, абсолютная тьма, та тьма, которую не способен рассеять свет этого мира.
– In nomine tuo…[48] – прошептала тьма.
Не тьма. Демон. Мерзкий маленький демон, которого стоило бы раздавить каблуком, да только не было у нее больше сил для этого.
– Burn in Hell[49], – ответила Федримова и ступила в тот самый ад, который разверзся у нее под ногами.
Шаманка – хотя какая там шаманка – Зекира Федримова вдруг исчезла. Сапфировцы стояли с округлившимися от ужаса глазами, съемочная группа выглядела не лучше.
– Может, свалим уже отсюда? – тихо предложил ведущий Имаров бойкой редакторше.
Не согласиться с таким предложением было сложно. Как будто бы кто-то выстрелил из сигнального пистолета, и сапфировцы ринулись обратно к своим домам, а вслед за ними и съемочная группа. Когда они пробегали мимо дачи Рыпина, Дарья Николаевна посмотрела на Томаса Ивановича, тот в кой-то веки отхлебнул чай, который ненавидел всей душой.
Убежали все, кроме Верочки. Она осталась у церкви, даже заглянула внутрь, но, конечно, никого там не увидела. Очередной фокус… Ни стыда, ни совести… Омерзительное, глупое шоу, построенное на чужом горе и страданиях. Стало неожиданно тихо. Верочка невольно спрятала ладони в рукава худи. Темноты она не боялась, даже нечисти она не боялась, потому что в нее не верила. За последние несколько дней Верочка очень повзрослела. Она уже была и не Верочка даже, наверное, она уже была Вера. Она познакомилась с предательством, отчаянием, а потом и со смертью… Чем не повод повзрослеть?
47
Охота на салемских ведьм – судебный процесс по обвинению в колдовстве, проходивший в городе Салем (США) с февраля 1692 по май 1693 года. По обвинению в колдовстве 14 женщин и 5 мужчин было повешено, от 175 до 200 человек заключено в тюрьму.