– In nomine tuo…[50] – прорычало тело.
Дарья прекрасно понимала, что это значит. «Во имя твое» – во имя Серафима, жертва, которая должна выкупить его из ада. Надо сказать, латынь Дарья никогда не изучала, только за годы работы с Томасом поднабралась немного.
– Да ну тебя в задницу, – ответила Салтыкова и скрестила руки на груди.
Мокрые волосы лезли в глаза, промокшая одежда стала холодной.
– Ну давай, – хмыкнула Дарья, – иди сюда! Чего боишься?
Не было ни единого признака того, что Немастор чего-то боялся. Скорее уж наоборот, после слов Дарьи он ощетинился как зверь, выпятил вперед нижнюю челюсть, окончательно испортив красивое лицо Никиты Жужикова.
– Иди сюда! – повторила Салтыкова, перекрикивая дождь.
И Немастор поковылял. Прямо как зомби в дурацком голливудском фильме. Интересно, кстати, это тело можно считать зомби? Наверное, да. Оно мертвое, бездушное… Но у зомби вроде как с головой не очень хорошо, а Немастор соображал отменно. Что она будет делать, когда он подойдет к ней? Дарья понятия не имела. Но почему он все-таки сжег Иваневскую? – донимал внутренний голос, Дарья велела ему заткнуться. Никакой разницы, почему он сжег Иваневскую, саму Дарью он сейчас отправит прямиком в ад. Словно бы в ответ ее мыслям земля под ногами задрожала, в ней появилась трещина, пока еще узкая, но уже было видно, что внутри нее чернота, которая не может существовать в этом мире. Дарья сделала шаг назад, выплюнула самое страшное заклинание из тех, которые знала. И тут за спиной Дарьи раздался голос. Ясный, чистый, громкий.
– Ave, Maria, gratia plena. Dominus tecum, benedicta tu in mulieribus…
Все равно, что говорит экзорцист, главное, чтобы он верил в себя. Томас де Торквемада, Великий Инквизитор, использовал самую простую молитву. Так он изгнал дар из тысячи ведьм и отправил обратно в ад сотни демонов. Дарья почти увидела, как ее заклинание съежилось, увяло, развеялось. Теперь она была беспомощной перед Немастором, лишенная и того немногого, что могла ему противопоставить. Немастор стоял перед ней и ухмылялся, восторгаясь ее бессилием, а за спиной у нее стоял Томас де Торквемада, который шептал свою молитву, и силы медленно покидали Дарью. Мерзавец, ну каков мерзавец… Ей хотелось обернуться и плюнуть в его наглую испанскую рожу.
– Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribusnunc et in hora mortis nostrae.
Да какая уж тут Дева Мария, тут сам сатана не разберется… В бессильной ярости Дарья посмотрела под ноги. Трещины не было. Дарья подняла глаза, туда же смотрел Немастор, причем с таким же удивлением.
– Amen, – закончил свою вечную проповедь Великий Инквизитор.
Дарья рухнула на колени. Немастор рухнул на колени перед ней. Почему он сжег Иваневскую, а не отправил ее в ад? Да потому что Томас уже лишил ее дара, тем самым значительно снизив ее ценность для Серафима.
– Amen, – повторил де Торквемада.
– In nomine tuo… – прорычал Немастор.
Он выбросил бесполезную теперь шкатулку, с помощью которой собирался заставить Дарью ступить в трещину, шатаясь, поднялся и пошел к Дарье. То есть не к Дарье – к де Торквемаде…
– Ты… – прохрипел Немастор.
– Беги, – тихо сказал Томас Иванович.
Дарья не сразу поняла, что он обращается к ней.
– Беги, – повторил де Торквемада.
Бежать? Но куда? Да хоть куда, поняла Дарья. Сейчас Томас сцепится с Немастором, снова откроется трещина в ад, куда Немастору надлежит вернуться, пока еще какая-нибудь дура вроде Иваневской не вызовет его по ничего не значащему поводу. И вот именно когда откроется проход в ад, явится Гермес Трисмегист собственной персоной, возьмет Дарью за шкирку, свернет ей шею и бросит в бездну, из которой появится Серафим. Томас попытается задержать Гермеса, но тому с де Торквемадой справиться так же легко, как самому де Торквемаде с Немастором. И Томас тоже отправится в адскую бездну.
– Беги же!
Дарья поднялась с колен, побежала, поскользнулась, упала прямо в грязь, поднялась и снова побежала. Она не оборачивалась. Сквозь дождь до нее как будто бы доносились отдельные слова Томасовой излюбленной молитвы. Взялся за Немастора, сейчас снова откроется проход в ад. Дарья бежала прочь от «Сапфира», в сторону разрушенной церкви, подворачивала ноги, падала, почти карабкалась по грязи. Наверное, она разбила колени в кровь, возможно, даже ногу сломала – не имело значения. Нельзя позволить Гермесу отправить Томаса в ад. Почему? Дарья понятия не имела – вот нельзя и все. В своих сложных чувствах по этому поводу она потом разберется. Но что она может противопоставить самому Гермесу? Да вообще ничего. Вдруг прямо перед ней возникло дерево, Дарья врезалась в него со всего размаха, в глазах потемнело. Она остановилась и вскрикнула. Темнота и боль напомнили о чем-то. За спиной прямо в озеро начали бить молнии. Но есть что-то… Темно, сыро, холодно, больно, страшно, отчаянно… И Дарья вспомнила, губы зашептали зарифмованные почти одинаковые слова даже прежде, чем она сама это осознала. Старый, древний заговор. Почти с облегчением Дарья шагнула вперед и… провалилась под землю.