– Не понимаю… – пробубнил Немастор.
Тоже мне удивил – ума как у курицы, что ты вообще можешь понимать?
– Ты о чем? – все-таки поинтересовался де Торквемада.
– Такое место кто-то должен создать из пустоты, оно не может само появиться.
Создать? Де Торквемада насторожился. Создавать может только Бог, все остальное – ересь, уж в этом Томас был уверен и по сей день. Впрочем, в любом учении есть пара оговорок, например, то самое «божье попущение», из-за которого на земле существует зло, а именно, демоны и ведьмы.
– Серафим, которого ты призывал, – сказал Томас. – Серафим создал это место.
Серафим – падший ангел, отправившийся в ад вместе с Люцифером, Дьяволом или Сатаной, как уж вам угодно будет его называть. Серафимы высшие как на небе, так и в аду. Конечно, они умеют созидать то, что недоступно пониманию какого-нибудь там Немастора или де Торквемады.
– Да, да, да, – раздался громкий мужской голос, – вы совершенно правы, Инквизитор, я создал это место специально для нашей встречи.
Де Торквемада расправил плечи, сцепил пальцы на золотом кресте и, чуть наклонив голову – не разберешь, то ли подобострастно, то ли насмешливо – обернулся.
– О… – только и сказал де Торквемада, потому что Серафим выглядел точь-в-точь, как оставшийся в земном мире Трижды Великий Гермес Трисмегист.
Единственное отличие состояло в том, что глаза у Серафима были зелеными, а не синими.
– Мир состоит из тайн, Инквизитор, – Серафим улыбнулся, – вы же не думали, что уже разгадали их все?
– Господин… – Немастор рухнул на четвереньки.
Серафим неторопливо подошел к скрючившемуся Немастору, сел ему на спину, как на табурет, и закинул ногу на ногу.
– Поговорим? – Серафим улыбнулся еще шире.
Можно подумать, у де Торквемады был выбор.
Дарья не могла сказать, сколько времени она падала: может, несколько секунд, а может, целую вечность, но в отличие от Томаса Ивановича она точно знала, куда она приземлилась. Дарья приземлилась в грязь. Воняло сыростью, плесенью, и грохнулась она так, что, кажется, сломала ребра. По крайней мере, вдохнуть она не могла где-то секунд тридцать, а когда наконец-то отважилась, то все тело пронзила острая боль. Но дышать-то как-то надо… Дарья перевернулась на спину и застонала.
– Вы кто? – спросил испуганный девичий голос.
Ну ей богу, как будто она отправилась в прошлое и снова слышит писк инокини Досифеи.
– А ты кто? – Дарья запустила руку под мокрую рубашку и попыталась ощупать ребра, чтобы понять, сломаны они все-таки или нет.
– Я – Вера. Вера Иваневская.
Стоп… Иваневская? Такая фамилия была у мертвой ведьмы, но вот кто такая Вера?
– И о чем мне это должно сказать? – нарочито безразлично спросила Дарья.
– Не знаю, – честно ответила Верочка.
Она вообще ничего не знала. Последнее, что она помнила – это странный, совсем чужой Никита, который говорил непонятные слова, а потом она словно провалилась под землю и оказалась в этом отвратительном месте. Слава богу, сейчас здесь появился еще кто-то. Верочке было все равно, кто это, главное, что это – живой человек.
Ну вот почему каждый раз возникают какие-то сложности? – думала в это время Дарья Николаевна Салтыкова, держась за все-таки сломанные ребра. Эта Верочка, наверное, внучка той ведьмы, может быть, она слышала брехню Зекиры о том странном эпизоде, который произошел между Иваневскими и Дарьей, когда Салтыковой пришлось побывать в полиции Электропольска. Это все сейчас лишнее, не имеет отношения к делу, да и вообще уже не имеет никакого значения. Но все равно может создать кучу неприятностей.