После этого все подозрения Крис слились воедино. Стало ясно, что все это делает сама Регана.
— Ты имеешь в виду лунатизм? Она делает все это во сне?
— Нет, Марк. Она делает это вполне сознательно. Чтобы привлечь к себе внимание.
Крис рассказала и о трясущейся кровати. Это повторилось еще дважды, и каждый раз Регана просилась спать вместе с матерью.
— Ну уж у этого может быть вполне реальная основа,— предположил врач.
— Нет, Марк, я не говорю, что кровать тряслась. Я сказала, что она говорит, будто кровать трясется.
— А ты уверена, что кровать не трясется?
- Нет.
— Возможно, это клонические судороги,—пробормотал врач.
— Что-что?
— Температура есть?
— Нет. Ну и что ты думаешь по этому поводу? — спросила Крис.—Вести ее к психиатру?
— Крис, ты говорила про уроки. Как у нее с математикой?
— А почему ты спрашиваешь?
— Ты мне не ответила,—настаивал Марк.
— Ужасно. То есть вдруг неожиданно стало очень плохо.
Марк замычал.
— А почему ты об этом спрашиваешь?
— Это один из признаков синдрома.
— Какого синдрома?
— Ничего серьезного. Но по телефону я не хочу строить никаких догадок. У тебя ручка рядом?
Марк хотел посоветовать ей хорошего терапевта в Вашингтоне.
— Марк, а ты не мог бы приехать и осмотреть ее сам? — Крис вспомнила про Джэми. Затянувшаяся инфекция. Врач прописал новый универсальный антибиотик. Выдавая лекарство в аптеке, фармацевт недоверчиво посмотрел на нее: «Не хочу тревожить вас, мэм, но это... Видите ли, это совсем новое лекарство, и некоторые врачи из штата Джорджия считают, что оно вызывает апласстическую анемию в...» Джэми. Джэми умер. И с тех пор Крис больше не доверяла врачам. Только Марку. Да и то не сразу, а по истечении многих лет.
— Марк, ну я прошу тебя,—взмолилась она.
— Нет, я не могу. Да ты не волнуйся. Это очень хороший врач. Возьми ручку.
Молчание. Потом:
— Ну ладно.
Крис записала фамилию.
— Пусть осмотрит ее и позвонит мне,—сказал врач.— И забудь о психиатре.
— Ты уверен в этом?
Марк объяснил ей, что обычно все торопятся с выводами и забывают простую вещь: болезнь тела очень часто начинается с болезни мозга.
— Что бы ты сказала,—продолжал он,—если была бы моим врачом, да простит мне Бог, а я бы поведал тебе, что меня мучают головные боли, ночные кошмары, тошнота, бессонница и искры перед глазами. К тому же я постоянно ощущаю беспокойство и неуверенность в работе. Ты бы, конечно, сказала, что я нервнобольной!
— Нашел кого спрашивать, Марк! Я-то уж знаю, что ты сумасшедший!
— А ведь это симптом опухоли в мозге, Крис. Проверь тело. Это во-первых. А там будет видно.
Крис сразу же позвонила терапевту и договорилась о приеме. Времени у нее было достаточно. Съемки закончились, по крайней мере у нее. Бэрк Дэннингс продолжал работать со «вторым составом», снимая второстепенные сцены.
Больница находилась в Арлингтоне. Доктора звали Самюэль Кляйн. Пока Регана раздраженно ожидала в смотровой, Кляйн усадил мать в своем кабинете и выслушал историю болезни Реганы. Крис рассказала все. Врач кивал, изредка что-то записывая в блокнот. Когда Крис упомянула трясущуюся кровать, доктор нахмурился. Крис продолжала:
— Марк насторожился, когда узнал, что у Реганы стало плохо с математикой. Почему?
— В смысле с уроками?
— Да, но в особенности с математикой. Почему?
— Давайте не торопиться, миссис Макнейл. Я должен сначала осмотреть ее.
Врач извинился и вышел. Он полностью осмотрел Регану, взял у нее анализы мочи и крови.
После этого Кляйн усадил Регану перед собой и беседовал с ней, наблюдая за ее поведением. Затем он вернулся к Крис и сразу принялся выписывать рецепт.
— Похоже, у нее гиперкинетическое расстройство нервов.
- Что?
— Нервное расстройство. Так по крайней мере думаем мы. Сейчас мы точно не знаем, что при этом происходит в организме, но в таком возрасте это часто случается. Все симптомы налицо: ее чрезвычайная активность, темперамент, плохие дела с математикой.
— Да-да, с математикой. Но при чем тут математика?
— Она требует наибольшего сосредоточения.—Кляйн вырвал листок с рецептом из крошечного голубого блокнота и протянул его Крис.