Сбоку стула лежал ее альбом. Оглянувшись на дверь ванной, я увидел, что она все еще закрыта. Мэдди все еще находилась внутри. Вероятно, все еще напуганная. Вероятно, желая уйти.
Вытянув руку и чувствуя нехватку энергии — что было каждый раз после того, как он имел меня — я взял альбом и открыл первую страницу.
У меня перехватило дыхание при виде улыбающейся Мэдди с листа. Пальцем я провел по очертаниям ее щеки, продолжая дальше дрожащей рукой погладил ее волосы, спадающие по спине.
— Мэдди, — прошептал я, проведя рукой по ее губам.
Перевернув страницу увидел ее, гуляющей на улице. Руки были подброшены в воздух, как будто она принимала тепло. Снова перевернув страницу, увидел ее сидящей с тремя девушками, в то время как она обнимала одну из них, положив голову ей на плечо. Я сразу узнал Мэй и Лилу, но не третью девушку. Хотя она была похожа на Мэй и Мэдди. Такие же темные волосы. Все девушки улыбались.
Затем, когда я перевернул страницу, то замер на месте. Это... я, мое лицо, со страницы смотрели мои глаза.
Дрожащими руками перевернул следующую страницу и опустился на колени от увиденного. Мои руки... мои руки держали руки Мэдди. Я проследил контуры наших соединенных пальцев, затем отдернул руку. Я задумался, какого это будет обнимать Мэдди. Мой взгляд вернулся к рисунку и в горле встал ком.
Наконец, я перевернул страницу в последний раз, и болезненный стон сорвался с моих губ. Это были я и Мэдди, оба стояли. И я обнимал ее. Мои руки были вокруг ее талии. Ее рука и щека на моей груди. Наши глаза были закрыты, но мы выглядели... счастливыми. Были счастливы прикасаться друг к другу.
Больше не в состоянии смотреть на изображения, я прижал альбом к груди, когда услышал скрип открывшейся двери ванной.
Я оглянулся, все еще прижимая к груди альбом. Глаза Мэдди расширились при виде его.
— Ты этого хочешь? — выдохнул я.
Мэдди зарделась и, опустив голову, прошептала:
— Я мечтаю об этом. Все, что я хочу в своей жизни, все, чего желаю... нарисовано на этих страницах. — Мэдди пожала плечами. — Я проживаю свою жизнь в рисунках, потому что слишком боюсь реальности.
Я перестал дышать, затем выпалил:
— Ты... ты хочешь ко мне прикоснуться? Хочешь, чтобы я касался тебя? Как на твоих рисунках?
Затем взгляд Мэдди вперился в мой, и она положила ладонь над сердцем.
— Здесь я мечтаю, чтобы это могло оказаться правдой. И я молюсь... молюсь, чтобы, может быть, однажды это случилось с нами.
Снова посмотрев на альбом, я уставился на идеальный, выполненный карандашом, рисунок, на котором я обнимал Мэдди.
— Я сделаю тебе больно, — прохрипел. — Пламя, зло...
— Его нет, — перебила меня Мэдди. Опустив голову и покраснев, она шагнула вперед и продолжила: — Я прикасалась к тебе до этого и все было в порядке. Твои руки были на мне и все было в порядке.
Я снова открыл рот, чтобы начать спорить, но что-то внутри остановило меня. Мэдди шагнула ближе.
— И ты не сделаешь со мной чего-то, через что я не проходила прежде.
Мне так сильно хотелось поверить ее словам. Мэдди сделала последний шаг, пока не остановилась передо мной и застенчиво спросила:
— Ты... ты когда-нибудь думал обо мне? Ты когда-нибудь думал о том, чтобы прикоснуться ко мне?
Я стиснул зубы и кивнул.
— Все время, — признался. — Думаю об этом все гребаное время.
Мэдди опустилась на пол передо мной. Сцепив пальцы на коленях, она держала голову опущенной, пока спрашивала:
— Ты бы хотел... ты бы хотел попробовать?
17 глава
Мэдди
Пока я ждала ответа Флейма, мне казалось, мое сердце выскочит из груди. Насколько сильно я думала, что у меня не получится, что я не смогу коснуться его, настолько же сильно я этого хотела. Увидев его в таком состоянии, когда воспоминания держали его в заложниках своей клетки, мне хотелось поддержать Флейма. Он заслуживал моей заботы.
И я верила, что тоже заслуживала его заботы. Ноздри Флейма были широко раздуты, когда он смотрел на рисунок в моем альбоме, и я присоединилась к нему, рассматривая то, что занимало мой разум большую часть дней.
Как только мне стало казаться, что Флейм не сможет даже попытаться, он убрал альбом и сделал глубокий вдох. Когда его почти черные глаза встретились с моими, я задрожала. Он свел брови на переносице.
— Почему ты дрожишь?
Погладив себя ладонями по голым рукам, я ответила:
— Я замерзла.
Флейм посмотрел через плечо на огонь, который я разожгла в камине до его прихода, и поднялся на ноги. Я видела, насколько слаб он был после своего приступа, а также представляла, что он нервничает, как и я, из-за того, что мы хотели попробовать.