Я скрутилась калачиком на полу под раковиной и начала плакать.
«Что ты можешь знать об этом? Твоя мать вообще умерла»
Слёзы полились из глаз сильнее, а из груди вырывались рыдания.
Да, она умерла уже семь лет назад. И я больше не знаю, что такое материнское тепло и забота. Но когда-то у меня была мама, и я знаю, как нужно вести себя с ней. Я любила её, потому что она была самой доброй на свете, самой любящей, самой внимательной и самой чуткой. Она отдавала всю себя своим детям. Самым важным для неё была её семья. И папа… Он мой отец, и я люблю его, но всё равно он был не достоин её. Та шлюха, с которой он живёт сейчас, вот её он полностью достоин, и они стоят друг друга. А вот мама была слишком хороша для него.
София…
Точно! София.
Я встала и поняла, что заляпала платье кровью. Я так сильно зажимала палец, что он больше не кровоточит, но на платье теперь появились красные пятна. Разберусь с этим завтра, сейчас мне нужно найти мой телефон. Он лежал в сумке. Три пропущенных. Два от Макс, один от папы. Только его сейчас не хватало. Я нашла в контактах телефон больницы и нажала на вызов.
— Центральная больница Огайо, — приветливо сказала медсестра. Я свернулась калачиком на диване и накрылась пледом. — Чем могу помочь?
— Я хочу поговорить с Софией Таннер.
— Простите, но время…
— Это Лидия Таннер.
— Подождите пару минут, — хорошо, когда твоё имя может решать некоторые вопросы. Плохо то, что из-за того, что я так часто звоню, моё имя решает некоторые вопросы.
— Лиди-ди-ди, — радостно произнесла София.
Только сейчас я поняла, как сильно скучала по ней. Я не слышала её голос больше недели и тут же почувствовала укол вины за то, что не звонила так долго. Обычно она начинает грустить, когда я про неё долго не вспоминаю, и у неё снова начинаются срывы.
— Привет, София, — сказала я, стараясь сделать голос как можно более радостным, чтобы она не услышала грусти. — Как у тебя дела?
— Просто отлично. Вчера я снова пробиралась в детское отделение, — громким шёпотом ответила она.
— О, София! — простонала я. — Опять через окно?
— Да.
— Не делай так. С пятого этажа тебе нужно перебраться на четвёртый. Если ты упадёшь?
— Брось! Я делала это столько раз, что уже приловчилась и нормально с этим справляюсь.
— София… — вздохнула я.
— Перестань поучать меня. Я старшая. Лучше расскажи, как у тебя дела?
— У меня… — я только что притворилась девушкой одного урода, который заставил меня плакать, чтобы его родители не ругались на него, и завтра у меня с ними ужин. Плюс Лукас сегодня познакомил меня со своей новой девушкой, с которой у них всё серьёзно, из-за чего моё сердце разбито окончательно. — Всё по-старому. Учусь, работаю. У меня достаточно скучная жизнь.
— А хочешь, я тебя порадую? — сказала София и захихикала.
— Мне стоит опасаться? — София была слишком активной и неугомонной. Если она так говорила, значит, в её голове уже зародился какой-то план, и мне стоит бояться.
— Доктор Майколс сказал, что мне можно приехать к тебе на День Благодарения! — закричала она в трубку.
Это новость заставила меня ровно сесть на диване и чуть не выронить телефон.
— Что?! — громко крикнула я.
— Ты не рада? — София больше не была весёлой. Её голос вмиг стал грустным, и мне показалось, что она вот-вот заплачет. Нет-нет! Только не это.
— Нет! Рада, конечно. Боже, я очень рада. Просто в шоке. И когда ты узнала?
— Пару дней назад.
— Ты должна была сразу мне позвонить, сказать!
— Я не хотела отвлекать. А если бы у тебя были дела, а я помешала? — её голос был таким робким и тихим.
— Ты бы никогда не помешала мне. Я тебе уже сто раз повторяла, что если хочешь, можешь звонить в любое время, и я всегда отвечу. Твоя медсестра и врач знают мой телефон. Просто попроси.
— Ладно, давай о другом, — быстро сказала она. — Я так хочу увидеть твою квартиру. И я так соскучилась по папе.
Я почувствовала укол вины в сердце. Я так и не поговорила с ней о папе. У меня просто не хватило на это сил, и я знала, что это только ухудшит её состояние. Чуть больше двух лет назад врач разрешил ей выходить за пределы больницы. Но тогда она узнала (от меня, конечно. От кого же еще?), что папа не хочет приезжать к ней. У неё снова случился нервный срыв, из-за чего ей опять запретили выходить.