— Ага. Ну, Бэт ошибалась. Я прошел через это. Практически во всех аспектах. Уж извини, но здесь остаться ты не сможешь.
Я не имел это в виду. Но мне больно, и я не могу думать трезво. Да, я придурок.
— Ох. Понятно. Извини… — по ее щеке сбегает вниз слеза. Она вытирает ее пальцем. — Я не должна была приходить, — затем она уходит, закрывая дверь.
Дозер рычит на меня, смотрит, словно говорит: «Ты гребаный идиот». Затем начинает скрести лапкой, ударяя головой о дверь, пытаясь попасть к нашей девочке.
— Я знаю, что я гребаный идиот! — Я хватаю себя за волосы, поскольку злюсь на самого себя. — Дерьмо! Гребанное дерьмо! — рукой бью об стол. Затем, больше не мешкая, я выскакиваю из отеля, бросаясь за девушкой.
— Мия! Подожди!
Она останавливается у машины, отвернувшись от меня, но это меня не останавливает. Я подбегаю к ней, обхожу ее и становлюсь перед ней, беря ее заплаканное лицо ладонями.
Так больно оттого, что я — причина этих слез.
— Извини. Я не хотел этого говорить… я был зол, вот уже как три дерьмовых месяца зол. Но я не хочу, чтобы ты уходила… черт! Мия! Я просто… хочу тебя.
Ее глаза смотрят на меня с удивлением.
— Ты хочешь меня.
— Я всегда буду хотеть тебя.
А затем я ее целую. В моем поцелуе — три месяца боли, обиды, нужды и желания.
— Я люблю тебя, — выдыхает она в мой рот.
И это заставляет меня целовать ее с еще большей силой. Мои чувства к ней разрушают меня.
Она стоит на носочках, руки обвивают меня за шею, лицо лежит на моем плече. Я сильнее ее сжимаю. Боюсь отпустить. Снова.
— Это означает, что у тебя есть комната для меня? — шепчет она.
Я отклоняю голову, чтобы посмотреть в ее глаза.
— Думаю, у меня есть для тебя место.
— На сколько?
Я пожимаю плечами.
— Как для тебя звучит «навсегда»?
Она кладет руки на мое лицо, на лице широкая, но напряженная улыбка.
— Звучит слишком хорошо, чтобы быть реальностью, — шепчет она.
— О, это реальная реальность, малыш, — я сжимаю ее за попку, поднимаю девушку, которая обвивает мою талию ногами так, как я люблю. Потом разворачиваюсь и иду вместе с ней в отель.
— Я готов заставить тебя поверить, что это реальность, ведь мы говорим о нас, а не о ком-нибудь еще, — поднимаю я бровь.
Ее смех омывает меня. Ее поцелуи успокаивают.
И я чувствую счастье, которого не ощущал уже целую вечность.
Эпилог
Мия
— Так что произошло с нашим планом пойти пообедать? — говорю я, выводя рисунки на обнаженной груди Джордана.
— Ты. Я всего лишь вышел из ванной, чистый после душа, и собирался переодеться, а затем увидел, как ты стоишь у кровати в новом сексуальном белье, невероятно горячая. И, конечно, я возбудился… из-за тебя. В белье... Затем мы, малыш, основательно позанимались любовью, и сейчас я в полном блаженстве, обнимаюсь с моей девочкой. После такого двигаться — точно не вариант.
Смеясь, я поднимаю голову и подставляю ему свои губы. Он захватывает их в изумительном поцелуе, из-за которого по моим ступням ползут мурашки.
— Видишь. Поэтому-то двигаться не вариант, ведь я собираюсь проделывать это с тобой снова и снова до конца ночи.
Джордан скользит пальцем по моей шее, играя с кулончиком, который принадлежал Анне. Джордан дал мне его несколько месяцев назад.
После моего возвращения мы с Джорданом провели много времени, вновь знакомясь друг с другом. Затем провели еще больше времени, обсуждая наши проблемы.
Смотря на него, я уже не вижу предательства матери, как раньше.
Хотя факт есть факт. Она оставила меня и растила его.
Джордан рассказал мне про ее жизнь с Оливером, и, хотя мне лучше не стало, но я начала ее понимать.
У меня заняло много время осознать свои чувства к моей матери, но я прошла большую часть этого пути. Боль к прошлому никогда не уйдет, мне просто нужно принять ее. И будущее… все обещания… вот что держит меня в стороне от темноты.
Джордан — мое будущее. Мое обещание. Мой свет.
Он делает меня нормальной. Защищает меня.
Когда мне трудно дышать, он дает необходимый мне воздух.
Иногда мне трудно. Иногда, когда в мыслях темно, все, чего я хочу, — это спрятаться, есть и извергать из себя пищу. В такие дни со мной Джордан.
Я всегда буду лечиться от булимии.
Но сейчас те дни, когда я чувствовала нехватку контроля и необходимость причинить боль телу, оставлены позади. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз так себя чувствовала.