— Стой! Они убьют тебя! — трепетная Николь пыталась ухватить Сашу за руку, он увернулся и с ходу врезался в месиво.
— Сми-и-ир-р-рня-а!
Они вдруг застыли — кто с закинутой бляхой, кто с поднятым штыком. Было всего мгновение неподвижности и тишины — и тут же из-за ближайшего домика выскочил патруль, он, конечно же, давно был здесь, только боялся. Матерясь, расталкивая солдат, они врезались в гущу.
— Взять этого, этого и этого! — скомандовал Алекс и, прерывисто дыша, вернулся в машину.
— Смелый мальчик! — Николь погладила его по голове.
Страшный перевал Курультай мы одолели почти незаметно. Потом проехали через раскинувшуюся светло-зелёными водоворотами реку Чу. Киргизия встретила нас луком. Всюду продавали его связки.
Судя по карте, мы въезжали в Бишкек, но всё тянулись и тянулись убогие мазанки.
— Правильно ли едем? — беспокоился Максим.
И вдруг мы выехали на огромное заасфальтированное пространство, среди которого поднимались почти в небо прямоугольные мраморные дворцы.
— Правильно! — усмехнулся Саша.
Среди этих марсианских зданий мы отыскали Министерство иностранных дел, Александр с трудом расчесал оставшиеся пыльные локоны и ушёл внутрь.
Вскоре он вернулся с аккуратно причёсанным мальчиком в отличном костюме. Только что были пыльные дехкане — и вот!
— Референт министра иностранных дел Джемал Садыков.
— Что вас интересует? — безошибочно обратился тот к Максиму.
— Что меня интересует? — Максим протёр пыльные очки, поднял пыльные веки. — Во всяком случае не то, что вы мне будете здесь показывать! Где бы я ни был, меня интересует лишь андерграунд!
Референт удивлённо поднял бровь.
— Андерграунд, именно! То, что повсюду противостоит официозу — как в политике, так и в искусстве! — Максим гордо откинулся на пыльное сиденье.
— Андерграунда у нас нет! — твёрдо ответил референт.
В холле отеля (как всегда, сам уладив все дела с администрацией) Александр закинул свою сумку на плечо, взял чемоданы Николь и уверенно пошёл с ней. К некоторому неудобству для него мой номер оказался соседним. Александр нежно пропустил Николь внутрь, а сам чуть замешкался с багажом.
— Вот так! — твёрдо выдержав мой взгляд, проговорил он. — Простая рабочая девушка из Парижа полюбила меня. Всей душой. Есть вопросы?
— Вопросов нет.
— Тогда иди к этому. Разберись же в конце концов! И если он будет продолжать вякать!.. — он в сердцах захлопнул дверь.
Я постучалась к Максиму. Он стоял посреди комнаты в своем френче и сандалетах и задумчиво смотрел вверх. В наклонном потолке номера слепило глаз огромное солнечное окно.
— Тут должны быть такие... горизонтальные шторы! — он соединил ладони вместе, потом медленно их развёл.
— Наверное, тут нет горизонтальных штор, — терпеливо проговорила я. — Позвони в администрацию.
— Я уже звонил, — медленно произнёс он. — Их нет.
— И... что?
— Попытаюсь купить их в городе.
— Но мы тут всего на день!
— Попытаюсь купить их в городе.
— Но... тут их, наверное, нет.
— В любом цивилизованном городе должны быть горизонтальные шторы! «Горизонтал кетнз»! — уже язвительно добавил он. — Если у тебя нет ко мне дела... — он бесцеремонно указал рукой на дверь.
Потом я стояла у себя на балконе и страстно смотрела, как он с достоинством удаляется по пыльной улице, исчезает и снова мерным шагом поднимается на холмы, он подходил к сидящим на корточках крестьянам, сводил вместе ладони, разводил. Люди с интересом смотрели на него, верблюды тоже.
Я почувствовала какое-то напряжение сбоку. Я повернулась. На соседнем балконе стоял Алекс и так же страстно смотрел вслед Максиму.
И тут меня осенило.
Я быстро сбежала вниз.
— Дайте, пожалуйста, на минутку наши паспорта — я спишу их номера для Аэрофлота.
Всё! Так и есть! Меня качнуло. Паншин А.Д... Паншин М.А! Сын!
Тут я почувствовала тяжёлый взгляд.
— Ну... всё теперь уяснила? И то, что этот... борец может нам порушить всё дело? Так вот. Весь оставшийся путь... кроме трясущихся над ним твоих сисек, он не должен видеть ничего!.. Понятно?
— Понятно.
Вот на этот раз мы заблудились во тьме вполне капитально!
Федя заруливал туда, сюда — дороги не было. Мы с шефом почему-то оказались на заднем сиденье.
— Скажи, — после долго демонстративного молчания не выдержала я, — а вот ту Надюшку... пышную! Секретаршу Рябчука... которая тебя на себе из политики в аморалку вынесла... уволили, наверное?