— Есть там что-то интересное... нам? — нетерпеливо проговорил он, выворачивая на шоссе.
«Неужели и нам?» — вдруг посетила меня совершенно безумная мысль.
— Есть, — робко проговорила я.
— Например?
— Например?.. Италия, — я закрыла глаза. Венеция... Падуя... Белые фигуры вдоль изгибающегося мраморного парапета тихой реки... Флоренция... Гигантский, морковного цвета купол собора Санта Мария дель Фьоре над черепичными крышами, тонущими в зелени под синим солнечным небом! Сколько раз я видела это в снах!
Машина ухнула в ледяную яму, но с завыванием выбралась.
— Сколько? — прозвучал суровый вопрос.
— Дорого.
— Поможем, — буркнул он.
Я прильнула к нему.
— Мальца отправить надо. Зарываться начал. Успокоить слегка!
«Да его совсем в другую сторону надо отправить! — чуть не воскликнула я. — Там исправят». Но — передо мной страстный отец! К тому же только входящий в эту роль.
— И... мне... надо? — испуганно пробормотала я.
— А на что я тебя держу? Ну и сама понимаешь... — он скорбно глянул на заметенный кладбищенский пейзаж...
Понятно. Мальчонке отдохнуть надо после смерти матери... Не он ли, кстати, её и убил?
— Уж думаю, ты справишься с ним? — он позволил себе улыбнуться.
Кто это тут улыбается? Педагог Макаренко? Или нежный сердцем Железный Феликс, страстно переживающий за сирот, потому что сам же их наплодил?
— Ясно, — я вытащила блокнот и ручку. — Требуется группа не менее двенадцати человек. Но тур весьма выгодный, пока рекламный...
— Ну, пусть товарищей своих кликнет. Ясное дело — не ангелы...
Тонкое наблюдение!
— Не на интеллигенции же нам деньги делать! — тут явно прозвучала боль за нищенское положение интеллигенции, к которой он в эти мгновения причислял и себя.
— Разберёшься? — он страстно уставился на меня: — Я виноват перед ним! — это прозвучало совсем уже величественно.
— Ясное дело! — сказала я.
Мы летели ночью, и даже в самолете как-то чувствовалось, что становится всё теплее и расцветают цветы. Давно у меня не было такого блаженного сна. Я на минуту просыпалась, прищурясь, глядела на уходящие вдаль спинки кресел в белых чехлах и чувствовала блаженство: вы-то будете ещё долго тут дрожать в темноте, а я вот сейчас утону в тёплом чёрном южном сне.
Как очень далёкое вспоминались дорога по гололёду в аэропорт, сглаженные бордюры снега по краям дороги в жёлтом свете фар, матерящийся Алекс, волнующийся, наверное, впервые в жизни.
В зале он отошел сразу в сторону, в тень, надвинул низко чёрную «подводную пилотку», да ещё надвинул капюшон — настоящий капуцин: таких много, надеюсь, будет в Италии, куда мы, кажется, летим!
Опять мне вспомнился Тарас Бульба, тайно пробравшийся на казнь своего сына — кстати, сына-то всё и не было.
Его спутники собрались почти все: если самолет сможет взлететь с ними, будет хорошо — в каждом приблизительно около двух центнеров веса, да ещё на каждом навешано кожи, железа, цепей (золотых).
Хохоча, они отпихивали своих марух: мол, раскатала губу, хошь в Италию со мной? Да там красотки на каждом углу, не такие соски, как ты, настоящая Европа! Уж там «лизабет» сделают так сделают, не то что ты, как в мясорубку берёшь!.. Такие лёгкие шутки, видимо, позволяли им скрашивать предотлётное волнение.
Но наш красавец всё не появлялся... неужто мы делаем льготный отличный рекламный тур ради этих? Как бы «щи из топора» не оказались «щами без топора» — он всё время упоминает какие-то суперважные секретные дела.
Бандиты уже отшвыривали своих подруг, шлёпали на прощанье по заду, и даже становились в очередь на таможню — что, вообще-то, им не свойственно, но тут... делая что-то впервые в жизни, летя, например, впервые в Италию, человек чувствует себя новичком.
— Да-а, — проговорил Алекс. — Таких друзей за... и в музей!
— Сделаем!
Да и помимо таких друзей ещё есть немалые проблемы, и главное — Аггей... После того как он меня немножко побил ногами, в наших отношениях царила некоторая чопорность, которую мне — кому же ещё? — предстояло растопить. Сделаем! Был бы клиент.
Я подошла к его «личному телохранителю» Антону, перепрятывающему пачки баксов из одной заначки в другую.
— Где твой-то?
— Да там одна соска из машины его не отпускает. Он как раз тебя велел отыскать, сказать, чтоб шли в самолет, — он сам.
— А он сам-то... пройдет?
— Он... да он куда хочешь пройдет, не то что...
— Но всё-таки сходи, поторопи его. Самолёт его ждать не будет!