— Ну а какие новости в свете? — я суетливо перепрыгнул на развязный тон. — Что слышно в сфере поп-музыки?
— Итальянцы приехали! — хриплым после долгого молчания голосом проговорила она.
— Ну и как? — зачастил я. — Трудно с билетами?.. Невозможно?.. Так вот, — торжественно произнеся. — Считай, что билеты на итальянцев у тебя в кармане!
Никаких эмоций.
Хмуро, глядя в стену, она кивнула. Я вышел.
На кухне тяжело вздыхала жена.
— А как в школе-то у нее? — спросил я.
— Говорит, что все в порядке...
— В порядке! А сама-то ты? Так до сих пор и не сходила к врачу? Ну чего ты боишься?!
Хотя — что я говорю? Понятно — «чего боишься»! Мы помолчали.
Ночью пес не давал нам спать: лежа в кровати на боку, все бежал за кем-то, бил лапами, азартно хрипел и подскуливал... За кем он гонится каждую ночь?!
Утро было тихое, ясное.
Я поднялся, вошел в кабинет. Пес уже стоял на столе, глядя в окно. Вот он увидел на улице что-то приятное — замотал обрубком хвостика, радостно заурчал.
— Ладно, иди, иди. Здесь не театр тебе!
Я сел работать. К восьми утра я закончил статью. К девяти отнес ее одному умному человеку. Умный человек прочитал статью, тонко усмехнулся:
— Крепко, крепко! Только подкатка колоссов, старик!
— В каком смысле?
— Только колосс какой-то может тебе помочь напечатать это! Без колосса — бесполезняк! Евроколосс нужен.
— Что значит — евро?
— Колосс европейского масштаба — вот что! Надо тебе в Муравьевку мчаться, в дом отдыха колоссов!
— Ясно.
Пошел домой, стал к ответственной поездке готовиться — почистил гуталином ботинки, портфель. Жена мне волосы пригладила.
— А кепку зачем берешь — тепло ведь?
— Я буду ее застенчиво мять в руке.
— Пр-равильно! — сказала жена.
Приехал я в Муравьевку, пришел к дому отдыха колоссов. Внизу, в холле, список приколот. Стал читать:
— Нетёлкин, Златобрюхов, Пауковский, Позлащай, Постращай, Проторчан...
Тут один мелкий колосс подошел, знакомый мой. Очень много он всегда говорит о том, что из простых смазчиков произошел, — неплохую, надо сказать, на этом карьеру сделал: купил уже джинсы, джин, джип, что-то там еще... Фамилия его Свекрухин была, но он переделал на Сверкухина... Умно!
— ...облупщиком работал, змеевщиком...
— Подожди... Стараканамский, Закрывайголову, Широченков...
Через холл, седенькие уже совсем, Смотрицкий с Магницким прошествовали, только почему-то перепутали немножко: Смотрицкий нес в руке «Арифметику» Магницкого, а Магницкий — «Грамматику» Смотрицкого.
— ...Езмь, Порошковер, Юрий Дутых, Кчемубов, Абыгорев, Шутулый, Хухрец, Плачес, Угомонтов... Вот, наконец-то мой... комната № 17.
Взлетел на второй этаж, в холле на втором этаже увидел его с другими колоссами.
— Вы? — удивился, но как-то уж очень величественно, словно бы заранее уже готовился удивиться. С широко раскрытыми объятьями ко мне подошел, три раза резко причмокнул меня к своим щекам. Ну ясно, перед другими колоссами приятно — приехал ученик.
Пошли с ним по коридору, устланному бобриком, шел в теплых домашних туфлях. Женщина в белом халате нам встретилась, деликатно в сторону его отозвала, о чем-то спросила. Он так задумался глубоко, потом седой гривой встряхнул, сказал решительно:
— Знаете, пожалуй, все-таки с гречкой!
Женщина кивнула почтительно, прошла. Привел он меня в комнату к себе, в кресло усадил. В машинку, я заметить успел, довольно-таки странный ввинчен был текст: «И профессии они выбрали одинаковые, оба юристы: Юрий — следователь, а Мстислав — дворник...»
— Немного доброго коньяку?
— Пожалуй.
— Так слушаю вас.
Подал я ему «Качество ковроткачества» — он полстраницы прочитал, тяжко вздохнул.
— Вам плохо?
— А, об этом уж я не думаю! — рукой махнул. — Дело в том, милый вы мой, что помочь я вам ничем не смогу! Скорее наоборот!
— В каком смысле — наоборот? — пробормотал я.
— В обычном! — он развел руками. — Если бы вы нас не только почитали, но и читали, — он трогательно улыбнулся, — может, знали бы тогда, что я всю свою сознательную жизнь именно борьбе с коврами посвятил. Так что не то что помощь... Наоборот. При каждом удобном случае — палки в колеса! — благодушно добавил он.
— Но вы же ходите по ковру!
Вот этого, наверное, не следовало говорить!