«Ну когда, когда эти падлы его притащат», – психовал Газиз.
— Подъезжай! – зашипел телефон.
«Слава аллаху», – рванул он с места машину.
Через минуту ничего не понимающий Шитов сидел на заднем сиденье, удерживаемый двумя незнакомцами.
— В чём дело? Вы с ума сошли! – вырывался он. – Там мой брат горит…
— Лучше о детях побеспокойся! – на секунду повернулся к нему Газиз.
— Вы ответите, хулиганы! Знаете, кто я такой?!
— Успокойте его, чтоб лапшу на уши не вешал.
После двух ударов в живот задохнувшийся от боли Шитов начал понимать, что это не просто хулиганы, а нечто похуже.
— Что вам от меня надо? Деньги?! Говорите сколько.
Машина остановилась в лесопосадках недалеко от дороги.
— Что, хмель пообсыпался, Николай Андреевич?
Шитов удивлённо поглядел на говорившего:
— То‑то я думаю, где‑то вас видел, – чуть успокоился он.
— В подъезде у своей любовницы.
— Откуда вы меня знаете? Кто вы? Зачем следите за мной? – задёргался Шитов.
— Слишком много вопросов. Тебя что, опять успокаивать? – нахмурился Газиз.
— Нет, нет, я спокоен. Но там мой брат горит… Говорите, что вам нужно?.. Я всё…
— Нам нужен ты! – перебил его Менлибаев.
Шитов в ужасе уставился в мрачное скуластое лицо, смахивающее на череп в полумраке машины.
Он всё понял! Жизнь закончилась!
«Эти не шутят», – с надеждой посмотрел на дорогу.
Она была пустынна.
«Кричать бесполезно, никто не услышит… Может всё‑таки договорюсь? – думал он. – Скорее всего Кабанченко послал… Его люди… Эх, вырваться бы отсюда», — лихорадочно метались мысли.
— Я вам дам любые деньги! Слышите? Любые! Только отпустите…
— Ну‑ка, врежьте ему по кумполу, — приказал друзьям Газиз.
«А я потом вам врежу, чмошники, — подумал он, — уже сомневаться начали, петухи топтаные»…
— Николай Андреевич, мы тебя не тронем и сразу отпустим, как только напишешь записку, – ласково произнёс Менлибаев.
— Какую записку? Я всё напишу…
— Пиши! – бросил ему на колени листки бумаги и включил в салоне свет.
В глазах Шитова зажглась надежда.
— Диктуйте!
— В моей смерти прошу никого не винить. Родные! Простите меня. Я вас любил! – произнёс Газиз.
— А–а-а! – завыл Шитов.
— Хочешь знать, что будет?.. Завтра сгорит твоя мать!.. Потом изнасилуют дочь… Ты этого хочешь? – заорал Менлибаев. – Тебя бы на дачу, там сразу всё написал бы… Хочешь, сейчас сюда твою жену привезут?.. Или мать?.. Или дочь?.. А–а?.. Хочешь? – ударил его по лицу. – Ведь всё равно сдохнешь! Выбора у тебя нет, так ещё и родня страдать будет. Пожалей хоть их! – орал он, брызгая слюной. – Пиши! – пододвинул листки. – Ты же мужчина, – неожиданно успокоился и заговорил ровным голосом, – должен понять, что с тобой всё кончено… Но, клянусь аллахом, ни один волос не упадет с головы твоих детей, если напишешь записку! Ты веришь мне?.. Ни один!.. На пороге дома с автоматом встану, но их спасу… Пиши…
Шитов замер и с ужасом смотрел на белый лист бумаги, который нёс ему смерть. Он знал, что напишет свой приговор!.. Ради детей… Ради матери… Глаза набухли от слез, и он взял ручку…
— Ну–ну… – успокаивал его Газиз, сворачивая записку и пряча её в карман. – Сам сумеешь, или тебе помочь? – протянул ему пистолет с одним патроном. – Больно не будет… Ствол в рот и дави на курок! – как с тяжелобольным, разговаривал с ним Газиз. – Но следующий день – твой последний!.. Если до вечера не сумеешь… смотри! – немигающие, как у кобры, глаза палача сверлили Шитова.
Тот по–детски всхлипнул и взял пистолет.
— С–с-сумею!..
Хоронили Шитова в его родной деревне. Приехавший Кабанченко произнёс прочувствованную речь о потере друга и коллеги, которого никогда не забудет…
«Всё нервы!.. Сгорел на работе», – было общее мнение.
Дом брата отстроили за две недели на средства администрации города, выделенные Кабанченко. Он принимал самое активное участие в помощи семье покойного.
— Что бы мы без вас делали? – плакала на его груди вдова.
— Заходите в любое время, вы нам теперь как сын, – поддержала её мать.
Ну разве можно не избрать депутатом такого положительного человека, сострадающего другим и близко принимающего их боль к сердцу?..
К своему удивлению, я успокоился и привык к содеянному весьма быстро.
«Своей рукой себя уничтожил! Мог бы в милицию побежать или к крутым бандитам, умалять, чтоб отмазали, но выбрал то, что выбрал… Каждый выбирает свою дорогу сам»! – спокойно ходил на презентации и смело глядел людям в глаза. Совесть перестала мучить и по ночам, если рядом не было Марины, спал сном праведника.