Он не отказался.
Глава третья. Актив
Глава третья
Актив
Собрались, как по тревоге. Да мало ли что на границе. Может, как на Хасане, а то и Карацупа со своим Джульбарсом с десяток диверсантов во Владивосток пропустил. У страха глаза велики. Хотя они люди, которым смелости не занимать. Взять начальника контрразведки. Эйхманс был из бывших латышских стрелков, на которых опирались большевики ещё с 1917 года. Они с тех пор славились тем, что подавили восстание крестьян, недовольных установлением советской власти, в 245 местах России. О них в народе тогда пошла поговорка: «Не ищи палача, а ищи латыша». Опыт у Эйхманса за спиной большой, на многих хватит. Ко всему, он однофамилец первого начальника Гулага, а то и кровный брат. Так оно или не так, но по должности и рвению не уступал. Без него не обходилось ни одно совещание. Его управление чуть ли не ровнялось партийному. А по назначению, не дай Бог… В нём партийным выговором с занесением в личное дело не отделаешься. Звание коммуниста не спасёт.
Эйхсман первым не вошёл, а ворвался в кабинет. Весь затянутый ремнями, как рыцарь латами, привычно хватаясь за кобуру, как лихой кавалерист за кривую шашку, чтобы сходу рубить налево и направо всех, кто попадётся под руку:
- Что? Где? Когда? Кто! - закричал он, как спросонья. А может быть и наоборот, не проспавшись с очередного допроса, примчался прямо из убойного подвала ЧК, который был в двух шагах от крайкома в бывшем государственном университете, где он дневал и ночевал. Глаза его лихорадочно блестели. Он уже видел пред собой новое, ещё не раскрытое и не придуманное им дело. Тем более, совсем недавно ему не повезло.
Вёл дознание по гибели рефрижератора. В Охотском море возле рыбокомбината во время шторма судно сорвало с якоря и выбросило на берег. Допрашивал капитана. Тот утверждал:
- Был шквальный ветер. Нас сорвало с якоря…
- Кого это? Вас?!
- Пароход и команду…
- Такую сказку я уже не раз слышал. У меня есть сведения, что ты продался японской разведке, как и все члены диверсионной организации, все сволочи этой команды уже давно признались и… повинились.
- Что за чепуха! - стоял на своём капитан. - Нас понесло, машина слабая, не справлялась. Спросите любого моряка.
- Я тебя спрашиваю! И остальных спрошу, придёт время. Куда они денутся. Тебя и завалят, как капитана. Признайся сам, тебе же будет легче…
Но капитан не ломался.
Накинул на его голову брезент, и, ударяя кулаком по голове, погнал по кабинету «гусиным шагом». Испытанный приём для начала.
- На пальчиках! Не смей вставать ступнёй.
Капитан и эту пытку выдержал. Ему во время качки, чтобы удержаться на палубе, не такие шаги приходилось выделывать и не часами, а неделями.
Рассвирепев, приказал закрыть его в одиночке и поставить на «стойку». На ней ломались многие, не выстояв и несколько суток. Капитан сломался на десятые, и, валяясь у ног садиста, взял всю вину на себя, к огорчению Эйхманса:
«Надо бы его подольше продержать на «стойке», тогда пол команды бы выдал, а я пожалел, и под расстрел…».
Расстреливали тут же в специальном подвале без суда и оглашения. Кому нужна такая морока? А так глухо и надёжно. Кто узнает о моей недоработке.
- Садись и остынь, - бросил ему Николай Михайлович, уже знавший его раскрытые «дела» не понаслышке.
- Посадить меня не так просто! - отрезал Эйхманс, окинув его снисходительным взглядом. - Я сам посажу кого угодно, - и сел, нервно закурив, как у себя в кабинете.
Николай Михайлович, скрепя сердце, промолчал. Он уже имел опыт общения с этим страшным человеком.
В первые дни вступления в должность, узнав о расстреле перед его приездом партийных работников, оказавшихся троцкистами и помня указания ЦК – держать под контролем работу НКВД, во время беседы с ним в негодовании воскликнул:
- Опять самоуправство? И до суда не довели…
Услышанное в ответ его шокировало.
- Какой суд! Какое самоуправство! - возмутился Эйхманс. - Да будет вам известно, мы действуем и действовали по специальному решению политбюро ЦК ВКП(б) «Вопросы НКВД по Дальнему Востоку». А именно, всех, указано там, подозреваемых в шпионаже, диверсиях или какой другой антисоветской деятельности арестовывать без огласки, и дела их рассматривать в существующем несудебном порядке – на тройках, при допросах используя все методы.