«Сейчас НКВД – правая моя рука и под моим контролем, как я понимаю. Партия даёт мне право пересекать все перегибы», - размышлял про себя он. И ему стало легче на сердце.
Проникаясь ещё сильнее партийной справедливостью, как пионер, уверенно сказал:
- Я готов!
- Как у вас в семье?
-Одна жена.
- Берёте с собой?
- Не знаю. Ещё не решил…
-Решайте, и в дальний путь. Эшелон готов и ждёт вас.
-сказать, - подумал Николай Михайлович, - я согласился, не посоветовавшись с ней. А когда было советоваться?.. И что я теперь скажу?».
Вошёл в комнатушку, напевая:
В далёкий край товарищ улетает…
-Что-то ты весёлый? - спросила Наталья, отрывая свои усталые глаза от томика Шопенгауэра.
-Еду! - вырвалось у него.
- Куда?
-На Дальний Восток.
- Партия приказала?
-Она родная.
Наталья прихлопнула томик немецкого философа:
-Прав был враг материализма, утверждая, что сущностью мира является слепая неразумная вера.
- Это как понимать?
- Понимай, как хочешь. Поставил меня перед фактом и всё. Ты улетаешь, а я одна останусь? Нет, дорогой, куда ты, туда и я. И не только в этом причина. Ты помнишь обращение маршала Блюхера в «Правде» к комсомолкам? Он призывал нас заселять Дальний Восток, обустраивать и создавать там семьи. Многие откликнулись тогда на призыв Хитогуровки. Тех, которые поехали, мы так и звали – хитогуровки. И я едва не уехала, да жених у меня в Москве оказался. И вот… Всё-таки судьба. Едем…
- А как учёба?
-Да ну их к чёрту этих заумных философов, займусь я, как ты, практикой. Буду сидеть у моря, ловить золотую рыбку. Я никогда море не видела. Господи, как бы не оказаться у разбитого корыта.
- Ты всё сказала?
-Кажется, всё.
-Я добавлю для ясности: там будет у нас квартира.
-А я бы хотела особняк, - она надула губки и тут же прыснула.
-Согласен, но с условием, на особняке и закончим.
- Да я и квартире рада! Что ещё нужно женщине из коммуналки?
- А мне кроме свежевымытой сорочки, скажу по совести, ничего не надо.
-В этом смысле Маяковский прав.
-Наталка, дай я тебя поцелую, - обрадовался он её настроению. Спасибо за тот день и час, когда я встретился с тобой. У нас одна душа на двоих.
Были они весной в колхозе, куда направили студентов на посевную. В бурном разгаре была весна. Всюду дружно поднималась зелень. В пышных кустах радостно заливались птицы. Вспаханная земля дышала материнством. Везде, куда ни взгляни, пробуждалась творческая жизнь. Он чувствовал, что и в нём тоже. До этого жил: ел, работал, спал, радовался своей силе, томился порой от неё по ночам, но просыпался бодрым. Жил сердцем, не душой. Но она была и что-то искала. Порой заглядывался на девушек, но видел только женственные фигуры, волнующие его чувственность. Душу – они не трогали. А сердцу хотелось, и чем скорей, тем лучше. Время шло. Он уже казался себе стариком, и никакой ячейки общества, согласно учению Маркса, не создаст. Успокаивал себя тем, что, наверное, общество, которое воспитывала партия, ещё ни настолько прониклось отдельной личностью, чтобы родить ему ту, которая возьмёт за душу. И вот… она шла по вспаханному полю. Глазам не поверил. Мираж да и только. Вернее, гибкий стебелёк, только что поднявшейся из материнского лона весенней земли. И, словно почувствовав его взгляд, девушка оглянулась. На овальном лице её, в огромных глазах, залитых яркой голубизной – открытая душа! У него сердце захолонуло. И какой-то вдохновенный порыв охватил его, хоть стихи сочиняй. Потом она призналась ему, что почувствовала то же, что и он. Чувство это с годами не проходило. Оно наполняло их жизненным творчеством любви, которую питали обоюдные души.