А утром, плохо выспавшись, не стал считать пароходы на рейде, а сразу позвонил в пароходство:
- Александр Афанасьевич, твои моряки гуляют по ночам по Ленинской, да ещё и с песней. Делать им нечего. Почему бы их не привлечь к разгрузке?
И выслушал:
- Они не гуляют, они отходят, а кто и к жёнам спешит хоть на час, - отрезал Александр Афанасьевич, явно недовольный таким отзывом о моряках. - После того, как отстоят двенадцати часовую стояночную вахту, ещё успевают сделать профилактику механизмов, готовя их к новому рейсу, сразу после короткой стоянки. Вот и бегут к семьям, выкроив краюху времени, отведённому им для сна. Прибегут домой, и засыпают, только прильнув к щеке. Это после рейса, да какого… Они возвращаются из него, как из боя, продолжительность которого длиться месяцами, иногда смертельными. Ни парохода, ни команды. А возвращаясь в полном составе, прежде чем зайти в Золотой Рог, устраивают аврал и отдраивают свой пароход до блеска. Придёшь встречать – и смотреть любо. Все переборки под слоновую кость, в машинном отделении поручни наждачкой – под тельняшку. Плиты, как зеркало. Сами… Только бы на родной берег ступить. А мы им вместо передыха?.. У меня язык не повернётся сказать: давайте ещё и в трюм. А нет – мореходку на стол.
«А это уже в мой адрес, - мелькнуло у Николая Михайлович, как должное. - Только вместо партийного билета – мореходка. Высоко её ценят моряки, ничего не скажешь. И это после того, как им достаются эти заграничные рейсы. Уходят, не зная, дойдут ли до цели. А я их под одну гребёнку с береговыми, которые как-никак, а с работы к себе домой. А у этих, может быть, и дома нет во Владивостоке. Он в оккупированной Одессе остался. На их месте и не такое запоёшь».
Больше торговых моряков он не трогал. Вскоре и сам заступился за них.
Начальник политотдела пароходства, коммунист ещё ленинской закалки Прокопий Дмитриевич, из тех пятидесяти, которые ещё в 1934 году из Москвы и Ленинграда были направлены ЦК партии во Владивосток для создания партийных организаций в торговом флоте, уже после разговора с Александром Афанасьевичем пришёл в крайком с обычным докладом и пожаловался:
- Николай Михайлович, я приготовил приказ по флоту. Ознакомьтесь.
Приказ гласил: «Всем капитанам судов, находящихся во Владивостокском порту, для ускорения разгрузки предлагается:
1. Прекратить сход экипажа на берег, оставляя его на судне для грузовых работ…».
Николай Михайлович не стал читать дальше. Посмотрел на начальника политотдела с таким видом, будто только что его разглядел.
Высокая сухопарая фигура его была облачена в морской китель с золотыми нашивками пошире капитанских. Сухое лицо, изъеденное глубокими морщинами, выражало какую-то пугающую непреклонность. Впалые глаза застыли во властном упорстве. От этого становилось не по себе. Казалось, что они столько таили прожитого, что не каждый может остаться целым.
- Вы когда-нибудь были в море, Прокопий Дмитриевич? - только и спросил Николай Михайлович.
- Ещё не приходилось. А зачем? Для этого есть помполиты. Я член партии с 1917 года. И ни одного партийного взыскания. Поручение партии я выполнил, и сейчас на своём месте. Партийные организации на судах растут.
- И приказ ваших рук дело?
- Моих. Александр Афанасьевич против, я и пришёл к вам. Как можно? Развал… За такие дела, да в военное время можно и партийного билета лишиться.
- Да, что верно, то верно. И всё-таки я на стороне Александра Афанасьевича, он хоть всё ещё беспартийный, но тоже коммунист, как назвал товарищ Сталин таких. К тому же он моряк с пелёнок и ему видней.
- Как сказать, кому видней. Партии или ему…
- Согласен, Прокопий Дмитриевич. Но наша партия тогда сильна, когда берёт на вооружение то, что созрело в народе. Иначе пустословие и можно наломать дров.
- Этому наставлял нас и Владимир Ильич, - вздохнул старый большевик. - Да и товарищ Сталин следует этому. Но иногда обстоятельства торопят, надо и партии принимать решение, исходя из них. Промедление подобно провалу. Народ спросит: «Куда партия смотрела?». Война не спишет. Пожалеем моряков, а простои во что стране обойдутся?