В портовом кабачке матрос рыдал.
Он жгучий ром тянул среди друзей суровых.
Из полумрачной тьмы кого-то ждал.
Валерий вскинул руку и повторил, едва не надорвав голос:
Он жгучий ром тянул среди друзей суровых,
Из полумрачной тьмы кого-то ждал!
Кто-то выкрикнул из глубины зала:
- Торгаш, причаливай к нам! Запей шампанским…
Он в ответ:
- Я бывал в таких странах юга, где люди падали от жёлтой лихорадки, а я спасался только ромом.
Когда вернулся к своему столику, Вероника с укором сказала:
- Как можно выбросить свою любовь за борт?
- Всё можно, когда припрёт, - процедил он мрачно, словно что-то предчувствуя.
К столику начали подходить офицеры с шампанским. Одного столика оказалось мало, придвинули ещё. Сплочённость была полнейшая. Пили за моряков и за тех, кто ждёт. Перед закрытием ресторана уже кто-то принял их за жениха и невесту и закричал:
- Горько!
А перед закрытием ресторана все перехватили друг друга за плечи и пели хором:
Прощай, любимый город.
Уходим завтра в море,
И ранней порой мелькнёт за кормой
Знакомый платок голубой.
Официантки, прощаясь, просили:
- Заходите ещё, ребята.
- Кто как, но мы зайдём, чтобы обмыть диплом капитана, - пообещал Валерий. - Верно, Вероника?
- Зайдём, куда мы денемся, если ты меня не бросишь в океан.
Щелчок фотоаппарата вернул их к действительности. И осталась от неё их фотография. Без слов и без движения. Но с тем, чем сияли их лица – первой любовью, что дала сама Природа для начала жизни и с надеждой, что она будет всегда. Для этого и снимок. Эту первую любовь фоторепортёр запечатлел навечно.
Через четыре года оказались они уже мужем и женой среди океана и не на стальном гиганте, а в спасательной шлюпке. Капитан Чайка обессилено полулежал на кормовой банке, не выпуская румпель из-под предплечья. Вероника с младенцем на руках, прикрытая брезентом, прижалась к подветренному борту на следующей банке. На остальных банках никого, да и под ними тоже. А случилось это, когда отходили от быстро тонувшего судна (десять человек). За прошедшие две недели из-за холода, голода, жажды и изнурительной болтанки моряки умирали один за другим. Вчера сам перевалился за борт здоровяк боцман. Перед этим, молча, положил к ногам капитана свой нож.
Капитан держался силой воли. Из скудной пайки аварийного запаса в шлюпке, который распределяли поровну, свою он отдавал жене и все жё оказался выносливее всех. Его держала одна мысль – уйти за борт только после жены и сына. Представить себе не мог, что они окажутся в шлюпке без него. Но запасы закончились… Он видел, как Вероника мусолила свой палец и давала обсасывать младенцу. В её лице не было ни кровинки. Огромные глаза ввалились. Были пустыми. Впервые он ненавидел море. А ещё больше себя, что взял беременную жену в этот рейс. Кто знал… Война закончилась, рейс предполагался не затяжным. По расчётам они должны были вернуться во Владивосток задолго до родов, но судьба решила иначе. При подходе к Ванкуверу вышла из строя главная машина. Пришлось встать в долгий ремонт.
Рождение ребёнка зарегистрировали в посольстве. Место рождения – пароход «Родина». Посол поздравил капитана, даже забыв пожурить. В местной газете «Русское слово» появилась статья с заголовком: «Чайка родила альбатроса». От портовиков отбоя не было. Все несли подарки. Отказаться от них было невозможно. Несли от чистого сердца. Тогда ещё относились к советским морякам, как к братьям по оружию. Приветствовали их словом: «Виктория!».